Войну с малярией современные исследователи ведут сразу на двух фронтах: с одной стороны, они неустанно ищут средства против самих малярийных плазмодиев, с другой — пытаются найти управу на малярийных комаров, чтобы те оставили людей в покое.
A. gambiae на пальце (фото Centers for Disease Control). У комаров учёные обращают внимание в первую очередь на обоняние: ведь эти кровососы находят жертв по запаху пота и следам выдыхаемого углекислого газа. Однако комариное обоняние всё ещё не раскрыло все свои секреты, коль скоро учёные продолжают делать на нём новые открытия. Так, исследовательская группа из Университета Нотр-Дам (США) обнаружила, что обоняние малярийных комаров Anopheles gambiae обостряется ночью, то есть подчинено суточному ритму.
Всё выглядит вполне логично: днём комары спят, а жертв вынюхивают по ночам. Хотя, с другой стороны, удивительно, что обонятельная система приняла к сведению такой образ жизни комаров. Ранее Сэмюэл Ранд и его коллеги сообщали, что некоторые гены малярийных комаров, возможно, имеющие отношение к обонянию, подвержены суточной регуляции. В новой статье в Scientific Reports авторы описывают, как они проследили за меняющимся в течение суток содержанием белков в обонятельных органах комара A. gambiae.
Важную роль в обонятельной системе комара играют белки семейства OBP (белки, связывающие пахучие вещества). Их задача — собрать, сконцентрировать запаховые молекулы и сопроводить их к обонятельным рецепторам. Вот именно уровень этих OBP, как оказалось, и меняется в течение суток, возрастая ночью и уменьшаясь днём.
Исследователям удалось не просто оценить содержание обонятельных белков, но и сопоставить их уровень с реакцией чувствительных нейронов и поведением насекомых: когда белков становилось больше, нейроны возбуждались на запах чаще и комары активнее демонстрировали готовность кого-нибудь укусить. Так было ночью, днём же комары спали спокойно. Даже если рядом витал заманчивый запах жертвы, насекомым просто нечем было его чуять: нужных белковых молекул для этого не было.
Опыты ставили, как уже сказано, на A. gambiae, который известен как один из основных переносчиков малярийной инфекции. Однако какие-либо практические и технологические рекомендации из проделанной работы извлечь пока сложно — разве что учёные найдут способ, как испортить у комара суточный генетический механизм, управляющий активностью обонятельных белков. С другой стороны, малярия до сих пор уносит около 1 млн жизней в год, так что тут пригодится всякая информация как о самой болезни, так и о её переносчиках.
Источник: КОМПЬЮЛЕНТА
Древесную (или лесную) лягушку Rana sylvatica можно встретить там, куда обычные амфибии заходить поостереглись бы: Rana sylvatica обитает на севере США, на Аляске и в Канаде. Нет нужды объяснять, что за климат царит в этих местах, однако героиня нашей заметки каким-то образом выдерживает местные холода и с лёгкостью переносит замерзание в собственном теле двух третей объёма жидкости.
Чтобы не замёрзнуть зимой, аляскинские лесные лягушки обеспечивают себя повышенной концентрацией криопротекторов. (Фото Steve Kaufman.)Джонатан Констанцо вместе с коллегами из Университета Майами в Оксфорде(США) не первый год пытается разгадать загадку морозоустойчивости этих амфибий. Обычно животные в таких случаях накапливают побольше веществ-криопротекторов — глюкозы, мочевины, глицерина и т. д., которые снижают температуру замерзания, из-за чего кровь и прочие биологические жидкости остаются незамерзающими при температурах заметно ниже 0 ˚C. И для лягушек, живущих, например, в Огайо, этого вполне достаточно, поскольку температура в этом штате обычно не падает ниже -5 ˚C. Но на Аляске бывает и -30 ˚C, так что исследователи решили изучить аляскинскую популяцию амфибий подробнее, чтобы выявить все добавочные уловки, защищающие от замерзания.
Лягушек отлавливали и переправляли в лабораторию, где им устраивали осень «по-аляскински», постепенно уменьшая продолжительность светового дня и снижая температуру. Их подвергали разным режимам охлаждения: одних держали две недели при -16 ˚C, других — 12 недель при -4 ˚C. Однако, как пишут исследователи в Journal of Experimental Biology в любом случае аляскинские лягушки довольно быстро приходили в себя после «зимовки»: в среднем пробуждение занимало у них около двух дней. Rana sylvatica, которые жили южнее, просыпались намного дольше.
Зоологи обнаружили одно разительное отличие южных лягушек от северных: их печень имела разный размер. У южных она составляла всего 8% от общей массы тела, а у аляскинских амфибий к осени и зиме достигала 22%.
Такая огромная печень, по мнению учёных, нужна лягушкам, чтобы иметь большой запас гликогена, из которого получается глюкоза, служащая криопротектором. На производство гликогена у лягушек идут жиры и даже некоторые мышечные белки.
Кроме того, в плазме крови осенне-зимних аляскинских лягушек очень сильно (в 10 раз) повышался уровень мочевины.
Чтобы пережить северные холода, R. sylvatica нужно в несколько раз больше криопротекторов, что, в частности, и заставляет амфибий «раскармливать» собственную печень. Однако исследователи отмечают, что суммарная концентрация всех растворённых веществ в плазме крови северных лягушек оказывается больше той, которую можно посчитать, сложив концентрации глюкозы, мочевины и других известных веществ. А это значит, что аляскинские R. sylvatica пользуются ещё какими-то биохимическими уловками, какими-то дополнительными веществами, которые нам пока что неизвестны.
Источник: КОМРЬЮЛЕНТА
Нет нужды описывать, как человеческая деятельность меняет окружающую среду. Дома, дороги, города — всего этого природа никогда не видела. Но стоит также помнить о том, что все эти изменения начались давно, и у животных с растениями, что живут бок о бок с человеком, было время к ним приспособиться. Иными словами, антропогенные факторы среды уже давно стали одним из инструментов эволюции, вопрос лишь в том, что за изменения они вызвали в самих организмах.
Жизнь рядом с человеком делает зверей смелее и умнее. (Фото Alex W S.)Следует также помнить, что разные виды адаптировались к жизни рядом с человеком по-разному. Некоторым везло, и они находили, например, в городе такие же экологические ниши, что и в дикой природе; чем, скажем, высотные дома не скалы? Другие оказывались в совершенно новом для себя окружении, но благодаря своему потенциалу осваивали новые навыки и способы поведения (привет, вороны!). Кроме того, динамика переселения в те же города в разное время различалась: если раньше животные могли усиленно избегать городов, то теперь они свободно перемещаются между городской и дикой, природной средой.
И всё это не могло не наложить отпечаток на облик таких животных, на их поведение, физиологию и анатомию. Один из самых неожиданных «отпечатков цивилизации» описывают в Proceedings of the Royal Society B исследователи из Миннесотского университета (США). Эмили Снелл-Руд и Наоми Уик сделали простую вещь: они сравнили размеры черепов нескольких мелких млекопитающих, которые стали обычными жителями «очеловеченных» пространств и ландшафтов, а именно землероек, мышей, летучих мышей, белок и т. д.
В руках учёных были музейные образцы, собранные в городах и за их пределами на протяжении всего ХХ века. И вот оказалось, что у городских зверей размер черепа всё это время потихоньку увеличивался. То есть жизнь в городах пошла мозгу на пользу. И можно предположить, что именно новые, непривычные условия, новое, гораздо более сложное окружение, с новыми опасностями и т. п. было тому причиной, ведь чтобы выживать в городе, нужно обладать более развитыми когнитивными навыками.
Впрочем, не стоит забывать о том, что размер мозга — это очень грубый критерий; гораздо больше о когнитивных способностях может сказать либо поведение, либо исследование тонкой структуры мозга. Так что ограничимся следующим заявлением: городские животные могли стать в чём-то умнее благодаря увеличившемуся мозгу, но в чём именно, точно сказать нельзя.
С другой стороны, все мы знаем некоторые особенности поведения, отличающие городских животных. Птицы и звери, живущие в городе, например, куда менее пугливы, чем их «природные» сородичи. Можно сказать, что такая храбрость — это защитная реакция от повышенного стресса, ведь если бы животное пугалось всего незнакомого и подозрительного так, как пугается всегда, оно не прижилось бы в городе. Это, между прочим, подтверждается и физиологическими исследованиями, показавшими, что в стрессовых ситуациях у городских животных вообще выделяется меньше стрессовых гормонов — а значит, организму меньше угрожают воспаления и прочие неприятности, связанные со стрессом.
Многие изменения, происходящие с городскими животными, откладываются в их генах, но есть и такие, которые возникли в результате своеобразного «культурного обмена» и пластичности поведения. Например, птицы в шумном городе поют громче, но стоит им оказаться в тихом месте, как они тут же сбавляют тон. А городские белки, которые порой не могут перекричать шум улиц, научились общаться хвостами, то есть буквально на языке жестов! И это не говоря уже о воронах, которые учатся различать людей по голосу и внешнему виду. Такие особенности интересуют биологов в первую очередь, однако далеко не все они подкреплены генетическими изменениями. Последние же, с другой стороны, указывают не те особенности, которые, так сказать, уже не «вырубишь топором» и которые могут послужить даже основой для появления нового, «городского» вида.
Источник: КОМПЬЮЛЕНТА
У всех животных есть память, а слоновья так вовсе вошла в пословицу. Животные помнят детали окружения, маршруты путешествий и т. д. Но у них нет того, что называется автобиографической памятью — той, что сосредоточена на собственном «я», когда индивидуум вспоминает что-то уникальное, единственное в своём роде, случившееся с ним. И точно так же у животных нет дара, который позволяет представить происходившие с ними прошлые события в будущем. Способность к таким ментальным путешествиям во времени свойственна исключительно человеку.
Орангутанги помнят, чем занимались несколько лет назад. (Фото Max Planck Institute for Evolutionary Anthropology.)Или нет? Как пишут в Current Biology исследователи из Орхусского университета (Дания) и Института эволюционной антропологии Общества Макса Планка (Германия), по крайней мере шимпанзе и орангутанги могут вырваться из настоящего и помыслить своё прошлое. В 2009 году зоологи заставляли нескольких обезьян из Лейпцигского зоопарка выполнять довольно сложное задание. Перед клеткой устанавливали платформу, на которой лежал банан. Добраться до плода можно было только с помощью длинной палки. Исследователи прятали две такие палки в двух разных коробках, а коробки — в двух разных отсеках клетки, причём только одна из палок была достаточно длинной, чтобы с её помощью можно было дотянуться до угощения. Шимпанзе и орангутанги видели, как зоологи прячут эти инструменты, после чего обезьянам позволяли самим добраться до орудия труда.
Каждая обезьяна выполняла задание четыре раза. При этом исследователи организовали эксперимент так, чтобы животные смогли понять и запомнить некие ключевые элементы тестовой ситуации, и даже не столько сами элементы, сколько их сочетание, которое позволило бы потом вспомнить ситуацию целиком. То есть в памяти у подопытных должен был отложиться, скажем, не запах или вкус банана, а характер задачи, плюс комната, в которой были спрятаны палки, плюс сама обезьяна, которая эту задачу решает.
В следующие три года те же шимпанзе и орангутанги выполняли в том же помещении ещё множество других заданий, отдельные из которых были похожи на то, первое, однако не повторяли его целиком: обезьянам нужно было, например, просто добраться до банана или найти нужный предмет в отсеках клетки. Наконец, в 2012 году зоологи вновь поставили перед обезьянами ту же задачу, что и три года назад: обнаружить банан и достать с помощью спрятанной палки правильной длины.
По словам Гемы Мартина-Ордаса, который вместе с коллегами устроил обезьянам это дежавю, животные почти мгновенно вспомнили, что от них требуется. Иными словами, шимпанзе и орангутанги хранили в памяти довольно специфическую ситуацию, в которую попадали в прошлом, и вспомнили, что при этом нужно делать.
Это можно отчасти сравнить с тем, как на нас наваливаются воспоминания из детства, когда мы приезжаем, например, в родной город, который давно покинули.
Трёхлетний срок, в течение которого обезьяны ничуть не забыли экспериментальную ситуацию, безусловно, впечатляет. Правда, чтобы с полным правом назвать это автобиографической памятью, нам нужно удостовериться, что у приматов, пусть и высших, есть осознание собственного «я», а в это сейчас — пока ещё — мало кто верит.
Стоит также заметить, что какие-то примеры эпизодической памяти демонстрируют сойки и крысы: первые помнят, куда спрятали орех, а вторые — как выплыть из водяного лабиринта. Однако эти задания всё же просты, и память о них у птиц и грызунов не может сравниться с трёхлетней памятью приматов.
Истчоник: КОМПЬЮЛЕНТА
Давно известно, что некоторые движения насекомые могут выполнять без мышц — благодаря пружинящим свойствам конечностей. Так, кузнечики и блохи во время прыжка используют потенциальную энергию, запасённую в связках и сухожилиях, и она позволяет им прыгнуть дальше, чем они могли бы за счёт одних лишь мышечных сокращений.
Молодая саранча в прыжке (фото Robert Pickett).Но, как оказалось, безмышечные движения случаются у насекомых не только по особым случаям, когда нужно прыгнуть высоко и далеко, а гораздо чаще. Можно сказать, что любое движение у них происходит в результате совмещения мышечных и немышечных усилий. Об этом на страницах Current Biology пишут исследователи из Лестерского университета (Великобритания).
Ян Эйк и Томас Матисон экспериментировали с саранчой — точнее, с задними ногами саранчи, которыми эти насекомые отталкиваются в прыжке. Мышца-разгибатель, прикреплённая к бедру задней конечности, у саранчи намного больше мышцы-сгибателя — ведь при прыжке ногу нужно именно разогнуть, и чем мощнее будет соответствующая мышца, тем дальше удастся прыгнуть. Кроме того, в связках и экзоскелете согнутой ноги запасается много энергии, которая высвобождается при прыжке.
Когда биологи удалили мышцы ноги, то обнаружили, что она по-прежнему могла сгибаться, хотя и не до такой степени, как с мышцей-сгибателем. После чего было сделано такое предположение: способность к «самосгибанию» нужна для того, чтобы сбалансировать разгибательные силы мышц и сухожилий, работающих на прыжок. Иными словами, чтобы пружина распрямилась, её нужно сжать, и здесь на помощь сгибающей мышце приходит собственная конструкция сустава, обеспечивающая пассивную сгибающую силу.
Исследователи предположили, что таким свойством обладают все конечности с заметным перевесом одной мышцы над другой, то есть те, от которых требуется либо мощное сгибание, либо мощное разгибание. И предположение подтвердилось: у разных насекомых пассивные силы были как бы встроены в структуру конечностей, в которых одна из мышц-антагонистов была сильнее другой. И это касалось не только специализированных конечностей, но и самых обычных, предназначенных для ползания «пешим шагом».
Ещё раз уточним, что речь не о полностью безмышечном движении, однако в любом движении у насекомых есть, скажем так, мышечная и безмышечная составляющие: даже при обычном перемещении ползком в дело вступают силы, обусловленные конструкцией ног и помогающие сбалансировать разные по силе мышцы. Это позволяет точнее рассчитывать движения и при этом экономить энергию, и исследователи надеются, что это ноу-хау насекомых — как и многие другие их изобретения — будут использованы в робототехнике.
Истчоник: КОМПЬЮЛЕНТА
Некоторые морские животные делают, подобно медведям, запасы жира, но если медведи расходуют свой жир во время зимней спячки, то, к примеру, киты и морские слоны тратят запасы при тысячекилометровых миграциях.
Белые акулы путешествуют за счёт жировых запасов печени. (Фото Dan Burton.)И у китов, и у ластоногих жировые запасы откладываются в виде ворвани — слоя подкожного жира, который покрывает всё тело, кроме конечностей. Однако у акул, например, подкожного жира нет, а между тем
Исследователи из Стэнфордского университета (США) пришли к выводу, что топливом для акул служит жир, который откладывается у них в печени.
Зоологи наблюдали за белыми акулами, обитающими в заливе Монтерей: вместе с массой тела у молодых акул росла плавучесть, что указывало на накопление жира. Затем было оценено, как плавучесть акул падает во время путешествия в открытом океане, — при этом использовались данные электронного слежения за животными, учитывавшие глубину погружения и температуру воды.
Во время миграционных заплывов акулы часто поступают подобно дельтапланеристам, скользящим вместе с потоками воздуха, только акулы скользят на потоках воды, спускаясь всё ниже. Как пишут исследователи в журнале Proceedings of the Royal Society B, чем быстрее хищники погружались во время такого скольжения, тем меньше у них были запасы жира. И чем дольше оказывался заплыв, тем быстрее акулы сползали вниз во время таких скольжений.
По словам Сальвадора Йоргенсена, который вместе с коллегами изучал плавучесть акул, эти хищники стоят перед дилеммой: одни и те же запасы жира в печени служат им и для поддержания плавучести, и как источник энергии. То есть чем дольше акула плавает, тем больше ей нужно прилагать усилий, чтобы не утонуть. В конце концов ей приходится вернуться в прибрежные районы, богатые добычей, чтобы снова залить свой «жировой бак», то бишь печень.
Впрочем, вес печени у акул может составлять четверть от всего тела, так что накопленных запасов им хватает надолго.
Источник: КОМПЬЮЛЕНТА
Бобры очень похожи на людей в том смысле, что тоже занимаются преобразованием окружающей среды. Они валят деревья и строят плотины, блокируя целые реки, и тем самым радикально меняют мир. Да-да, бобры отчасти несут ответственность даже за изменение климата.
Бобровая запруда в Вайоминге (фото Wildlife Conservation Society).Новое исследование говорит о том, что бобровые плотины и осадок, скапливающийся за ними, поглощают углерод, то есть на время лишают атмосферу некоторого количества парниковых газов. Когда животные покидают насиженное место, углерод утекает обратно, что способствует глобальному потеплению.
Геофизик Эллен Воль из Университета штата Колорадо (США) занимается изучением водно-болотных угодий и пойм, образующихся выше по течению от бобровых запруд. Ей удалось охватить бассейны 27 рек в Скалистых горах общей площадью более 700 км² и проанализировать содержание углерода в 29 образцах осадка, собранных в двух реках (на одной из них замечены остатки 148 бобровых плотин, на другой — 100). Полученные данные она объединила с результатами предыдущих исследований. Всего так называемые бобровые луга занимают около четверти общей длины крупных рек в этих бассейнах.
Поскольку за плотинами бобров уровень воды поднимается, кислород не может проникнуть в бóльшую часть древесины и других органических веществ в донных отложениях, поэтому они разлагаются медленнее. По словам г-жи Воль, дерево в бобровых лугах способно пролежать около 600 лет — дольше, чем в обычном лесу. Но когда уровень воды падает, а почва высыхает, из-за разложения органики в атмосферу начинает выделяться двуокись углерода.
В прошлогодней работе г-жа Воль и ее коллеги рассказали, что в осадке, скапливающемся выше по течению от бобровых плотин, на углерод приходится около 12% массы, и большинство заперто в древесине. Теперь учёный сообщает, что в среднем там осталось лишь 3,3%.
Это очень большая разница. Сегодня в заброшенных бобровых лугах находится около 736 тыс. т углерода, то есть примерно 8% всего углерода, хранящегося в почвах этих бассейнов. Если бы все бобровые хатки были заняты по сей день, там было бы где-то 2,7 млн т (около 23%).
Может показаться, что это ерунда по сравнению с мировыми выбросами углекислого газа, которые в прошлом году приблизились к 36 млрд т (на углерод приходится около 9,8 млрд т). Но если экстраполировать полученные данные на все области Северной Америки, где до прихода европейцев проживали бобры (а это 60% материка и 400 млн особей), то получится, что эти животные значительно повлияли на глобальный климат.
Результаты исследования будут опубликованы в журнале Geophysical Research Letters.
Истчоник: КОМПЬЮЛЕНТА
Черви планарии известны своими уникальными регенеративными талантами: что им ни отрежь, всё отрастёт, даже голова. Считается, что такая способность к самовосстановлению происходит из-за обилия стволовых клеток, которые составляют 20% тела червей. При этом учёные всё пытаются выяснить, до каких пределов распространяются регенеративные способности планарий, насколько новый орган или часть тела могут заменить утраченные.
Вспомнить, чему её учили, планария может и без головы. (Фото BernardoSegura.)Например, если отрубить планарии голову — сможет ли новая голова вспомнить то, что помнила старая?
Вопрос может показаться несколько странным: ведь если память сосредоточена в голове (а мы привыкли думать, что она прячется именно там), то, как и всё в ней находившееся, вместе с ней исчезнет. Но оказалось, что с планариями не всё так очевидно.
Зоологи из Университета Тафтса (США) поставили опыт, в ходе которого сначала обучали планарий не бояться света и открытого пространства, а потом отрубали червям голову. Планарии любят затенённые и потайные места, поэтому на то, чтобы научить их не бояться искать корм на открытом месте, ушло 10 дней. После того как у червей удаляли голову и весь мозг подчистую, им давали две недели на то, чтобы отрастить и то и другое заново. Затем им снова предлагали поискать еду на освещённой и открытой чашке Петри.
Как пишут исследователи в Journal of Experimental Biology, черви не сразу устремлялись к угощению — однако теперь их не нужно был дрессировать в течение 10 дней: достаточно было один раз напомнить, что в этой ситуации света бояться не надо.
То есть даже без головы у планарий сохранялась бóльшая часть памяти о том, чему они научились до «казни». Правда, учёные пока не знают, как это у червей получается: то ли муштра сопровождается какими-то изменениями в ДНК, так что планария учится вся целиком, а не только её голова, то ли другие части тела берут в какой-то степени на себя функции центральной нервной системы...
Исчтонки: КОМПЬЮЛЕНТА
Представьте: гуляя по лесу, вы натыкаетесь на медведя. Ситуация ужасная, верно. А если вы были не один, а с другом? Уже чуть получше, потому что мишка вполне может заняться вашим спутником, пока вы будете удирать. На эту тему есть даже известная острота: мол, вы не убегаете от медведя, а просто стараетесь бежать быстрее, чем ваш напарник. Хотите поднять свои шансы ещё выше? Поставьте другу подножку (если, конечно, ваша совесть это позволяет).
Всякий астианакс должен быть готов к тому, что его предадут товарищи. (Фото David Jimeno.)Впрочем, мы отвлеклись от южноамериканских рыб Astyanax bimaculatus, кои в таких ситуациях никакими угрызениями совести не страдают, а просто обращают внимание хищника на своего товарища.
Астианаксы живут группами до 50 особей, питаясь планктоном, подводными растениями и органическим осадком. Часто их можно встретить в аквариумах, но на воле они порой превращаются в большую проблему, мешая работать гидроэлектростанциям. Роберт Янг из Солфордского университета (Великобритания) и Винициус Гуларт из Папского католического университета Минас-Жерайс (Бразилия) пытались выяснить, как можно отпугнуть этих существ от электростанций. В какой-то момент исследователи заметили странное поведение рыб, которые, будучи напуганы, набрасывались на своих товарищей.
Чтобы подтвердить свои наблюдения, зоологи поставили эксперимент: группы рыб по восемь особей пугали с помощью резинового муляжа хищной рыбы или птичьего чучела. Как пишут исследователи в Animal Behaviour, когда астианаксам угрожала атака хищника, они вдруг нападали на одного из своих. Особь, которую кусали и толкали, естественно, обращалась в бегство (правда, потом, спустя несколько секунд, возвращалась обратно). Если же «хищник» находился в засаде или таковым была птица, которая вылавливала астианаксов из воды, то рыбы не заставляли никого из своих убегать.
Зоологи объясняют это тем, что и птица, и подводный хищник, сидящий в засаде, нападают на тех, кто к ним ближе, кого они могут быстрее схватить. А если появляется хищник-преследователь, то он нацеливается на слабейшего. Вот такого слабейшего астианаксы и выбирают, нападая на него и прогоняя из стаи. Приносят, иными словами, в жертву. (Не исключено, что этот несчастный действительно является слабейшим в стае.)
Авторы работы полагают, что такую стратегию практикуют и другие социальные виды, однако сильнее она должна быть выражена у тех, кто, как и астианаксы, живёт небольшими группами. В маленькой стае, состоящей не из сотен, а всего лишь из нескольких десятков особей, довольно велик риск попасть хищнику на обед — но этот риск можно уменьшить, если помочь хищнику выбрать «правильную» жертву.
Источник: КОМПЬЮЛЕНТА
Лисьи акулы известны своим хвостом, который порой достигает половины длины тела. Считается, что он нужен этим хищникам для охоты: они якобы сгоняют добычу (к примеру, сельдь) в стаю и глушат её с помощью ударов хвоста. Однако акулы эти весьма скрытны и ведут ночной образ жизни. Наблюдать за ними в естественной среде сложно, а потому вопрос, как именно они используют хвост в привычных для себя условиях, оставался до сих пор открытым.
Лисья акула (фото Bernard Radvaner).Но зоологам из Бангорского университета (Великобритания) повезло: им удалось записать на видео охоту лисьих акул в океане, у Филиппинских островов.
Хищники влетали в косяк сардин, после чего начинали интенсивно бить хвостом. При этом хвост, как пишут исследователи в PLoS ONE, за треть секунды описывал дугу в 180˚. Каждая акула таким способом добывала себе до семи сардин, так что количество добычи вполне оправдывало затраченные усилия. Вот так лисья акула подтвердила своё английское название «акула-молотилка»; единственное отличие от предполагаемой тактики состояло в том, что акулы не сбивали рыбу в косяк, а орудовали в «естественной» стае.
Движение хвоста лисьей акулы во время охоты. (Рисунок авторов работы.) Увидеть охоту лисьих акул в среде их обитания помогло то, что в этом районе идёт интенсивный лов сардин, и акулам в поисках добычи приходится заплывать на непривычные территории вблизи побережья.
Зоологи долгое время сомневались в такой стратегии охоты, потому что считали акул недостаточно умными для этого. Полагали, что умение глушить добычу есть только у дельфинов. Что ж, как видим, акулы всё же доказали свои охотничьи — и умственные — способности.
Впрочем, биология лисьих акул до сих пор остаётся большой загадкой, поэтому не исключено, что для какой-нибудь другой добычи эти хищники используют иную тактику...
Источник: КОМПЬЮЛЕНТА
26-06-2013 Просмотров:10079 Новости Палеонтологии 
Антоненко Андрей
Необычный ящер, обнаруженный палеонтологической экспедицией в центральной Африке, заставил ученых пересмотреть свои взгляды на историю жизни в пермском периоде. Оказывается, фауна древнего сверхконтинента Пангеи была вовсе не так однородна, как...
25-03-2016 Просмотров:6858 Новости Геологии Антоненко Андрей
Свободный кислород присутствовал в атмосфере Земли уже 3,8 млрд лет назад - на 800 млн лет раньше, чем предполагали некоторые исследователи. К такому выводу пришла группа ученых под руководством профессора...
30-12-2016 Просмотров:5656 Новости Генетики Антоненко Андрей
Ученые из Института биоорганической химии им. академиков М. М. Шемякина и Ю. А. Овчинникова (ИБХ) РАН и Института проблем экологии и эволюции имени А.Н. Северцова обнаружили у миноги, — самого...
14-04-2013 Просмотров:46167 Животные (Animalia) Антоненко Андрей
Оглавление 1. Общие сведения о животных 1.1. Разделение классификации животных 2. Появление и эволюция животных 2.1. Протерозой. Довендская биота. Животный мир вендского периода (эдикария) 2.2. Фанерозой. Животный мир кембрийского периода. Кембрийский взрыв 2.3. Животный мир ордовикского периода 2.4. Животный мир силурийского периода 2.5. Животный мир...
06-02-2014 Просмотров:8780 Новости Палеонтологии Антоненко Андрей
Шерстистые мамонты могли умереть с голоду, когда изменения в климате отобрали у них любимое лакомство — цветковые растения. Плиоцен в Арктике (рисунок Mauricio Anton). Может быть, кому-то покажется странным, что, несмотря на...
Работая с безглазыми червями, ученые открыли принципиально новый тип белков, воспринимающих свет. Он относится к тому же классу, что и вкусовые рецепторы, и работает на два порядка эффективнее, чем обычный…
Простейшие хоанофлагеллаты, которые, как полагают, стоят на грани между одноклеточностью и многоклеточностью, образуют зародышеобразные колонии только с помощью бактериального липида, который получают из съеденных бактерий. Хоанофлагеллаты одиночные (слева) и образующие колонии…
Определён самый близкий к поверхности Земли магматический бассейн — крупный вулканический очаг на Гавайских островах, расположенный на глубине всего 3–4 км. Вулкан Килауэа (фото Photolibrary) Гавайцам, впрочем, беспокоиться не стоит: твёрдая…
Цветковые растения, характерные для современной земной флоры, появились не в меловом периоде, как это считалось прежде, а намного раньше. Швейцарские палеонтологи обнаружили их окаменевшую пыльцу в горных породах триасового возраста,…
Биологи выяснили, что хохлатые пингвины находят своих партнеров после полугодовой разлуки, преодолевая разделяющие их тысячи километров. Хохлатый пингвин (Eudyptes chrysocome)Об этом говорится в статье бельгийских ученых из Университета Антверпена, опубликованной в журнале Biology…
Небольшие хищные динозавры, жившие в конце мелового периода, откладывали яйца, напоминающие яйца современных куриц. Испанские палеонтологи нашли яйца необычной для динозавров ассиметричной формы, что является еще одним свидетельством близкого родства птиц…
Ледниковый период не затронул некоторых древних морских млекопитающих, выяснили палеонтологи из старейшего в Новой Зеландии университета Отаго. Исследуя останки ископаемого кита герпетоцета, аспирант этого вуза Роберт Буссенекер (Robert Boessenecker) обнаружил,…
Виктория Арбур (Victoria M. Arbour) и Дэвид Эванс (David C. Evans) из отдела палеонтологии Королевского музея Онтарио и Университета Торонто (оба — Канада), исследовали ископаемые останки Zuul crurivastator — «демоноподобного»…
Признаки существования жизни на спутнике планеты Сатурн Титане обнаружили ученые американского Национального аэрокосмического агентства /НАСА/, сообщила сегодня радиокомпания Би-би-си. Поверхность ТитанаВыводы о наличии примитивных видов биологической жизни на Титане сделаны на…
Вверх