Палеонтологи откопали в Индии кости животного, которое близко к предкам непарнокопытных. Находка доказывает, что непарнокопытные могли произойти в этом регионе, когда он был отдельным континентом.

Cambaytherium thewissiК такому выводу пришли американские ученые из Университета Джона Хопкинса, чья статья была опубликована в журнале Nature Communications.

В начале эоцена, около 55 миллионов лет назад, в палеонтологической летописи Северного полушария внезапно появляются приматы, парнокопытные и непарнокопытные млекопитающие. Поэтому ученые предполагали, что все они могли зародиться в Индии, которая долгое время была окружена океаном и пристыковалась к Азии как раз в начале эоцена.

Авторы статьи показали, что эта гипотеза справедлива как минимум для непарнокопытных, к которым относятся лошади, носороги и тапиры. К северо-востоку от города Мумбай в угольном карьере они обнаружили залежи костей малоизученного вида млекопитающих Cambaytherium thewissi. Это существо, весившее всего 20-35 килограммов, жило примерно 54,5 миллионов лет назад, в то время, когда Индия впервые соприкоснулась с Азией.

Всего было найдено два черепа Cambaytherium thewissi, около 120 зубов и 100 костей скелета. Оказалось, что это существо сочетало в себе признаки как современных непарнокопытных, так и примитивных копытных Phenacodontidae, живших в палеоцене и считающихся родичами группы Afrotheria, куда входят слоны, даманы и другие животные. Afrotheria же по современным данным наиболее близки к непарнокопытным.

Таким образом, C. thewissi сильнее всего похож на предков непарнокопытных, и то, что он найден в Индии, доказывает - данный отряд возник именно там. «Мы очень благодарны добывающей компании, которая позволила провести нам раскопки, просто немыслимо, сколько ценных экземпляров было уничтожено ранее в процессе добычи угля», -- пояснил Кеннет Роуз, соавтор работы.

Источник: infox.ru

Метициллин-резистентный золотистый стафилококк штамма СА (CA-MRSA), поражающий людей в Европе, на Ближнем Востоке и в Северной Африке, произошел от одного предка — бактерии, пришедшей из региона к югу Сахары. CA-MRSA отличается тем, что поражает молодых здоровых людей, и, как правило, заражение происходит вне медицинских учреждений. Выводы рабочей группы ученых из 19 университетов опубликованы в журнале Американского микробиологического сообщества.

«С ростом уровня инфицирования CA-MRSA в западном мире появился большой интерес к изучению происхождения этой бактерии и факторов, связанных с появлением отдельных штаммов, — говорит ведущий автор исследования Марк Штегер (Marc Stegger) из Государственного института вакцинации Дании. — Наше исследование установило, что один потомок метициллин-резистентного стафилококка, циркулирующего в странах Африки южнее Сахары, выделился и стал доминирующим элементом CA-MRSA, мигрировав в Европу и на Ближний Восток».

В ходе исследования Штегер и его коллеги из 19 других учреждений по всему миру проанализировали 97 образцов золотистого стафилококка из 22 стран Европы, Северной Африки, региона к югу от Сахары, на Ближнем Востоке и в Азии. 23 образца были чувствительны к метициллину, а 74 оказались устойчивыми к метициллину. Таким образом, команда определила две различные группы золотистого стафилококка: метициллин-чувствительные штаммы, который позитивно реагируют на все группы антибиотиков, и штаммы, устойчивые к антибиотикам.

По мнению ученых, метициллин-чувствительный золотистый стафилококк появился в Африке к югу от Сахары, далее переехал в другие страны в середине 1980-х благодаря нескольким факторам,  в том числе повышенной миграции из Африки. Одновременное приобретение устойчивости к метициллину и фусидовой кислоте может быть результатом столкновением с другими бактериями в Европе и Северной Африке.

Истчоник: Научная Россия

В современной науке популярна гипотеза о том, что значительная часть реакций на зрительные, слуховые и прочие раздражители унаследована нами у далёких предков, которые приобрели их в процессе эволюции. Иными словами, мы до сих пор храним тот набор трюков, который помогал выживать чуть ли не общему предку людей и шимпанзе. 

Назвать бесспорной эту мысль нельзя: подобные построения базируются на том, что поведенческие реакции людей и различных животных (не обязательно приматов) порой схожи. В то же время никакого логического, человеческого объяснения некоторым особенностям нашего поведения найти не удаётся, поэтому идея о врождённой, биологической природе определённых наших реакций на окружающую среду кажется по крайней мере любопытной.

Новейшую книгу на эту тему написал... орнитолог Гордон Ориэнс из Вашингтонского университета (США), прославившийся прежде всего изучением красноплечего чёрного трупиала (Agelaius phoeniceus). Называется работа «Змеи, рассветы и Шекспир» (Snakes, Sunrises, and Shakespeare). 

Впервые г-н Ориэнс задумался о связи между поведением и окружающей средой в середине 1970-х. И он не единственный обратил на это внимание. Тогда-то и зародилась эволюционная психология. Вы, конечно, читали «Эволюционный ген» (1976) Ричарда Докинза, «Голую обезьяну» (1967) Десмонда Морриса и «Социобиологию» (1975) Эдварда Осборна Уилсона. А если нет, то вполне можете начать со змей и рассветов. 

Качели тоже надо попробовать! (Фото Michelle Gibson / Plainpicture.) Основной тезис книги таков: «Наши предки завещали нам... реакции на жизненные трудности (непредсказуемые источники пропитания, вездесущих хищников, крайности погоды), которые определяют нашу эмоциональную жизнь». От правильного решения в трудный момент зависело выживание, и эволюция мозга подстраивалась под эти реакции. Хотя обстоятельства жизни у нас сейчас совсем другие, мозг во многом остался прежним. 

Какие же странности в нашем поведении г-н Ориэнс считает возможным объяснить с помощью этого смелого тезиса? Например, нам больше всего нравятся деревья, на которые легко залезть, которые выглядят здоровыми и которые не очень-то доступны хищникам. Короче говоря, мы предпочитаем деревья, напоминающие по форме деревья саванны. Г-н Ориэнс подчёркивает, что лазать по деревьям больше всего нравится девочкам, а не мальчикам. И именно девочки больше времени проводят на лесенках и рукоходах детских площадок. И именно женская ступня обладает более широким диапазоном движений по сравнению с мужской. Может быть, в то время, когда наши предки мужеского пола уже спустились с ветвей и ночевали на земле, самки всё ещё хранили верность деревьям? 

А вот ещё один интересный момент. Маленькие дети, как известно, всё тянут в рот, но только в то время, когда они получают антитела с материнским молоком. Как только младенца отнимают от груди, эта привычка постепенно сходит на нет. Г-н Ориэнс приводит этот пример, чтобы подчеркнуть связь поведения с обстоятельствами. 

Но при чём тут змеи, рассветы и тем более Шекспир? Обратите внимание: мы до сих пор боимся змей больше, чем ядерных боеголовок и климатических изменений. Когда мы видим змею или слышим о ней, то первым делом приходит страх, а уж потом мы вспоминаем всё, что нам известно о пресмыкающихся. 

Что касается рассветов, то это символ безопасности. Он означает, что мы пережили ночь, тогда как закат сигнализирует о том, что наступает царство неопределённости: неизвестно, проснёмся ли мы вновь. 

А Шекспир? Г-н Ориэнс вспоминает ведьм и призраков «Макбета», а также монологи Гамлета, говорящие о том, какой силой воображения мы обладаем, рисуя перед собой несуществующих собеседников. Не только люди верят в привидения: арктические бабочки не встречались с летучими мышами и змеями уже сотни поколений, однако защитная реакция на них сохранилась. 

К сожалению, чаще всего подобные параллели спекулятивны. Но всё равно мысль о том, что люди ведут себя так, как их этому научила эволюция, делает нас чуточку терпимее к ближнему, правда?

Источник: КОМПЬЮЛЕНТА

Можно ли назвать планету Земля родиной земной жизни? Палеонтолог Санкар Чаттерджи из Техасского технологического университета (США) стоит на том, что зародыши жизни упали с неба и проросли уже здесь — в горниле первобытной преисподней. 

Благодаря непрестанной бомбардировке земной поверхности кометами и метеоритами 4 млрд лет назад, в эпоху начального формирования планеты, возникавшие после столкновений крупные кратеры не только содержали воду и основные химические стройматериалы для жизни, но и служили прекрасными тиглями, в которых эти вещества концентрировались и подготавливались к созданию первых простейших организмов.

Г-н Чаттерджи известен прежде всего как специалист по динозаврам и птерозаврам, но, как только что выяснилось, в действительности его больше всего интересует анализ и синтез теорий химической эволюции, объясняющих геологические процессы на заре существования Земли. «Это Святой Грааль науки, к которому мы все стремимся», — поясняет он. 

Разыскивая останки древних существ, палеонтолог мимоходом открыл кратер Шива на дне Индийского океана к западу от города Мумбаи. Если данная структура действительно имеет ударное происхождение (а это ещё не доказано), то её создал метеорит диаметром около 40 км, упавший, что самое интересное, почти одновременно (с геологической точки зрения) с тем, который сформировал кратер Чиксулуб на полуострове Юкатан в Мексике. Возможно, тот своего рода метеоритный дождь и стал одной из главных причин вымирания динозавров и многих других животных примерно 65 млн лет назад. 

Случайность это или нет, но метеориты стали главными героями и новой концепции учёного, как будто он чувствовал себя обязанным доказать, что небесные гости не только отбирают жизнь, но и дарят её. Изучив три локации, в которых найдены старейшие окаменелости, известные науке, он пришёл к выводу, что именно метеориты и кометы занесли на Землю все необходимые ингредиенты, а также создали подходящие условия для возникновения жизни. В общем, первые одноклеточные организмы появились на свет в гидротермальных бассейнах. 

«Четыре с половиной миллиарда лет назад только что сформировавшаяся Земля была стерильной и непригодной для жизни, — поясняет г-н Чаттерджи. — Она представляла собой бурлящий котёл: извергались вулканы, шли метеоритные дожди, поверхность окутывали горячие ядовитые газы. Всего миллиард лет спустя это уже была безмятежная, покрытая водой планета, кишевшая микробами — предками всех живых существ». 

Дискуссия о происхождении жизни традиционно вращается вокруг химической эволюции клеток из органических молекул путём естественных процессов. Г-н Чаттерджи выделяет четыре стадии усложнения этих процессов: космическую, геологическую, химическую и биологическую. 

На космическом этапе (4,1–3,8 млрд лет назад) ещё не сформировавшаяся окончательно Земля и вся Солнечная система вместе с ней ежедневно обрабатывались астероидами и кометами. Тектоника плит, ветер и вода давно стёрли следы того бурного времени, но древние кратеры, сохранившиеся на поверхности Марса, Венеры, Меркурия и Луны, позволяют судить о том, насколько тяжёлой была та бомбардировка. 

Идеальными тиглями, по мысли г-на Чаттерджи, стали кратеры диаметром около 550 км. Образовавшие их метеориты были настолько велики, что должны были пробивать земную кору, создавая тем самым вулканы и геотермальные жерла. Занесённые ими вещества концентрировались и полимеризовывались в этих условиях. 

Учёный уверен, что те места в Гренландии, Австралии и Южной Африке, где были найдены древнейшие породы, содержащие окаменелости, являются остатками таких кратеров — глубоких, тёмных и горячих. 

Поскольку Земле повезло оказаться на идеальном расстоянии от Солнца, разбивавшиеся тут кометы становились источником воды и дополнительных ингредиентов. И вот мы переходим к геологической стадии: кратеры наполнились водой, геотермальная активность нагрела её, возникла конвекция — вода непрестанно двигалась, перемешивалась, превращаясь в добротный первобытный бульон. 

«Геологический этап — это период очень тёмных, горячих и изолированных сред с гидротермальными системами, которые послужили инкубаторами жизни, — выделяет главное г-н Чаттерджи. — Происходила сегрегация и концентрация органических молекул конвективными потоками. Нечто подобное мы наблюдаем сейчас на дне океанов, но только подобное. То был причудливый мир, нам он показался бы вонючей преисподней, окутанной сероводородом, метаном, монооксидом азота и паром, но именно там была энергия, поддерживавшая жизнь». 

Затем началась химическая стадия. Тепло, взбалтывавшее воду внутри кратеров, смешало химические вещества и вызвало трансформацию простых соединений в более крупные и сложные. 

Скорее всего, поры и трещины бассейнов сыграли роль «лесов», на которых собирались самые простые РНК и белки. Вопреки широко распространённой гипотезе о том, что сначала появилась РНК, а потом уже белки, г-н Чаттерджи считает, что они возникли одновременно — там, где были защищены от внешних воздействий. «Мир, в котором сосуществуют РНК и белки, больше подходит для сред с гидротермальными жерлами, чем РНК-мир, — оправдывается учёный. — Молекулы РНК весьма неустойчивы. В условиях геотермальной активности они должны быстро распадаться. Чтобы они смогли спокойно воспроизводиться и метаболизировать, нужны определённые катализаторы, и простые белки прекрасно подходят на эту роль. И потом, аминокислотам, из которых состоят белки, образоваться проще, чем компонентам РНК». 

Остаётся вопрос о том, каким образом белковый и РНК-материал, свободно плававший в том бульоне, придумал защищаться от внешних воздействий с помощью мембран. Г-н Чаттерджи доверяется тут гипотезе Дэвида Дримера из Калифорнийского университета (США), который считает, что мембранный материал уже присутствовал в «супе». Этому учёному удалось выделить везикулы жирных кислот из Мёрчизонского метеорита, который упал в 1969 году в Австралии. Пузырьки космического жира и впрямь похожи на клеточные мембраны. 

«Метеориты — вот что принесло липиды на Землю, — убеждён г-н Чаттерджи. — Этот материал плавал на поверхности воды, а конвекционные течения время от времени уносили его на глубину. Этот процесс продолжался миллионы лет, и в конце концов простые РНК и белки оказались заключены вместе внутри этих капсул. Они начали взаимодействовать, и со временем РНК породила ДНК — более устойчивое соединение. Появился генетический код, и первые клетки принялись делиться». 

Финальная стадия — биологическая — подразумевает возникновение воспроизводящихся клеток, которые научились хранить, обрабатывать и передавать генетическую информацию потомкам. Последние образовывали самые фантастические комбинации генов, и бесчисленное количество клеток кончило ничем, пока не был нащупан верный путь репликации. 

Так возникла эволюция в дарвиновском её понимании, а вместе с ней биология — кульминация космических, геологических и химических процессов. 

Г-н Чаттерджи считает, что современные РНК-вирусы и богатые белками прионы, вызывающие смертельные заболевания, могут оказаться эволюционным наследием примитивных РНК и белков. Возможно, они — древнейшие клеточные частицы, предшествовавшие первой клеточной жизни. Как только появилась эта последняя, РНК-вирусы и прионы устарели, но выжили, сделав ставку на паразитический образ жизни.

Разумеется, учёный прекрасно понимает, что любая подобная теория, сколь бы логичной она ни казалась, нуждается в экспериментальном подтверждении, и он готов принять участие в проведении опытов по воссозданию древнего добиологического мира, дабы подтвердить или опровергнуть свои измышления. Надо лишь попытаться создать протоклетку из РНК-вирусов и прионов, заключённых в мембраны... 

Результаты исследования представлены на 125-й ежегодной конференции Геологического общества Америки в Денвере.

 Более подробно с современными представлениями о происхождении жизни Вы можете ознакомиться у нас в классфикаци живых организмов.

Истчоник: КОМПЬЮЛЕНТА

Учёные предлагают рассматривать вирусы как полноправный домен жизни: они берут своё начало от последнего общего предка всех живых организмов, а первые из вирусов обладали гораздо более сложным строением, чем их современные потомки.

Древо жизни, на котором вирусам пока ещё нет места (рисунок Nemo Ramjet)Исследователи из Университета Иллинойса (США) и Корейского НИИ бионаук и биотехнологий (Южная Корея) пришли к выводу, что вирусы можно с полным правом включить в древо жизни, потеснив на этом древе бактерий, архей и эукариот. Обычно, когда рассуждают о происхождении и развитии жизни на Земле, вирусы предпочитают держать в стороне: уж слишком их неклеточная организация расходится с представлением, что всякая жизнь — это прежде всего клетка. Существует вполне уважаемая гипотеза, согласно которой вирусы — всего лишь взбесившиеся молекулярные комплексы, которые вырвались на свободу из клеток-предшественников. Однако, как сказано в свежем выпуске BMC Evolutionary Biology , у вирусов есть полное право претендовать на звание четвёртого «живого» домена .

Выводы учёных основываются на картине родства разных групп жизни относительно друг друга. Обычно развитие и происхождение того или иного вида оценивается по его ДНК: гены разных видов, отрядов, семейств и т. д. сравниваются друг с другом, и в итоге становится примерно ясно, кому сколько лет и кто чей родственник. Самые-самые древние гены есть обычно у всех организмов, от бактерий до человека, и чем моложе вид, тем больше у него попадается генетических «инноваций».

Однако на сей раз исследователи решили искать не в ДНК, а в белках, в пространственном строении белковых молекул. Давно известно, что каждый вид белков обладает уникальной 3D-структурой, которая в конечном счёте определяет его свойства и функции. Но трёхмерный портрет молекулы слагается из разных «кирпичей», или, лучше сказать, строительных блоков — структурных мотивов. Полипептидная цепь одним своим фрагментом может свёрнута так, другой фрагмент уложен как-то иначе и т. д., и такие структурные мотивы повторяются у разных белков. Однако в сумме они дают уникальную архитектуру, которая может быть похожа на другие, но всё-таки является индивидуальным портретом вот этого конкретного белка.Потрет одного из крупнейших современных вирусов — мимивируса (фото vanou)

По словам авторов работы, такие структурные мотивы могут быть настоящими живыми ископаемыми, которые без изменений существуют миллионы и миллиарды лет, путешествуя от белка к белку. Они, как полагают учёные, более надёжные свидетели, чем последовательности ДНК: нуклеиновые кислоты допускают большую степень изменчивости, однако на уровне белковой молекулы эти изменения в ДНК нивелируются, чтобы самое важное — пространственная укладка белковой молекулы — осталось неизменным.

Легко догадаться, что проделали авторы статьи: они проанализировали структурные мотивы укладок белков среди более чем тысячи организмов, включая три основных домена жизни — плюс вирусы. Особое внимание было обращено на гигантские вирусы (такие как мимивирус), поскольку известно, что у них в геноме есть белки, необходимые для синтеза белка. Это довольно странная черта для вируса, так как все они обычно используют белок-синтезирующие машины заражённой клетки. Соответственно, было выдвинуто предположение, что вирусы каким-то образом в прошлом похитили эти гены у своих хозяев.

Исследователям, однако, удалось обнаружить, что у вирусных белков обнаруживаются древнейшие структурные мотивы, причём настолько древние, что происхождение вирусов может относиться едва ли не ко времени последнего универсального общего предка , от которого произошли все живые организмы. То есть вирусные белки оказались не просто встроены в общий путь развития жизни, но где-то у истоков этого пути. Более того, похоже, в прошлом все вирусы были гигантскими и имели гораздо более обширные геномы, чем мы видим у них сейчас. То есть вот эта неклеточность, которая так смущает биологов, вполне могла быть обычным движением от сложного к простому, как это можно видеть на примере эволюции паразитов.

Как выглядели и чем занимались древнейшие вирусы? Об этом можно только догадываться (впрочем, возможно, что исследователи в конце концов и догадаются). Авторы работы говорят, что их исследование не единственное в этом роде и что другие учёные, работающие с гигантскими вирусами, склоняются к похожим выводам.

Напоследок стоит ещё раз подчеркнуть важную тонкость: учёные не занимаются вопросом, являются ли вирусы живыми, то есть соответствуют ли они некоему предначертанному идеалу «живого». Они лишь выясняют, можно ли называть их так, то есть в каких связях с уже имеющейся «жизнью» они находятся, развивались ли в её русле или представляют какой-то странный вид существования материи. Так что, возможно, наши представления о возникновении и развитии жизни на планете придётся снова пересмотреть — уже с учётом «живых» вирусов.

Источник: КОМПЬЮЛЕНТА

Группа исследователей из семи стран открыла тайну происхождения гор Гамбурцева в Восточной Антарктиде.

Настоящее и прошлое гор Гамбурцева (изображение авторов работы)Хребет полностью похоронен под ледником толщиной до трёх километров. Из-за этого он был открыт довольно поздно, в 1958 году, и до сих пор остаётся самой малоизученной горной цепью планеты.

Горы Гамбурцева к тому же оказались весьма загадочными: состав пород говорил о том, что они образовались давно, а их крутизна и изрезанная поверхность указывали на относительную молодость.

Исследователи собрали новые данные с помощью двух самолётов, оборудованных радарами, лазерами, приборами для измерения электромагнитного поля и гравитации. Воздушные лаборатории налетали в общей сложности 120 тыс. км.

Горы Гамбурцева оказались похожи на Восточно-Антарктическую рифтовую систему, протянувшуюся на 3 тыс. км от Восточной Антарктики до Индии. Миллиард лет назад там столкнулось несколько континентов (точнее, микроконтинентов). В результате образовался толстый литосферный киль, уходящий далеко в глубину. Со временем горы, созданные теми столкновениями, разрушились, но холодный и плотный «корень» остался.

250–100 млн лет назад процессы рифтообразования привели к распаду сверхконтинента Гондваны, в состав которого входила и Антарктида. Из-за этого старый литосферный киль нагрелся, обновился и вместе с Восточно-Антарктическим рифтом приподнял землю, сформировав новые горы. Реки и ледники вырезали глубокие долины и тем самым помогли возвыситься новым пикам. В результате рельеф гор Гамбурцева стал напоминать альпийский. 34 млн лет назад их покрыл и защитил от дальнейшей эрозии Восточно-Антарктический ледниковый щит.

Результаты исследования опубликованы в журнале Nature.

Источник:  КОМПЬЮЛЕНТА

Объединение цианобактерий с хозяйской клеткой, которое привело к образованию хлоропластов, происходило при участии третьего участника — паразитической бактерии, осуществлявшей перенос генов между симбионтами.

Водоросль-глаукофит Cyanophora paradoxa (фото cuplantdiversity)Считается, что растения и водоросли произошли в результате объединения каких-то древних эукариотических клеток и цианобактерий. Цианобактерии обладали способностью к фотосинтезу и служили пищей другим древнейшим одноклеточным. В какой-то момент хищники перестали съедать пойманные цианобактерии, оставляя их жить внутри себя. Постепенно отношения «хищник — жертва» превратились в отношения между симбионтами, и в конце концов цианобактерии превратились в хлоропласты — фотосинтезирующие органы, которые есть у всех современных растений и водорослей.

Исследователи из Университета Ратджерса (США) полагают, что объединение цианобактерий и древних эукариот не обошлось без участия третьей стороны — некоей паразитической бактерии, подобной современным хламидиям. В статье, опубликованной в журнале Science, авторы сообщают о результатах анализа генома глаукофитов — небольшой группы зелёных водорослей, состоящей всего из 13 видов. Эти водоросли числятся среди «живых ископаемых»: считается, что они обладают наименее «одомашненной» версией цианобактерий. Для их пластид придумали даже специальное название — цианеллы.

Глаукофиты демонстрируют нам, как происходило объединение цианобактерий и их хозяев. У глаукофитов есть белки, необходимые для синтеза крахмала, переноса хлоропластных белков и других биохимических процессов, общих для растений и водорослей. Но при этом у них нет собственных генов, которые нужны для транспорта синтезированных питательных веществ из цианобактерий-пластид. Авторы статьи утверждают, что им удалось найти генетические следы третьего симбионта — паразитической бактерии, чьи гены оказались необходимы для осуществления связи между хозяйской клеткой и цианобактерией.

Обмен генами между тремя участниками позволил создать хлоропласт, которым водоросли и растения пользуются и поныне. Скорее всего, некоторые гены цианобактерий, которые до сих пор сохраняются у цианелл глаукофитов, впоследствии перешли в клеточное ядро при посредничестве бактерии-паразита. Растения должны были принять в свои гены «сожителей», чтобы научиться управлять формирующимся органом. Гипотеза о том, что современные растения представляют собой химеры из нескольких предков, уже выдвигалась в 1960-х годах, но получить аргументы в её пользу смогли только сейчас. Что до причин, которые заставили древних одноклеточных эукариот предложить бактериям симбиоз, то о них остаётся только гадать. Возможно, как полагают учёные, 1,6 млрд лет назад резко сократилось количество пищи, и голодающим одноклеточным хищникам пришлось подумать о смене стратегии выживания.

Источник:  КОМПЬЮЛЕНТА

Генетические данные говорят о том, что черепахи произошли от общего предка птиц и крокодилов, а не от более древних групп рептилий.

Эволюционные корни черепах долгие годы занимают ученых. Согласно данным палеонтологов и морфологов, черепахи отделились уже на самых ранних этапах эволюции рептилий, от их общего предка, или же на более поздних этапах, от общего предка ящериц, змей и гаттерий. Однако авторы работы, опубликованной в журнале Biology Letters, на основании генетических данных пришли к другому,неожиданному выводу: черепахи произошли от общего предка архозавров,современными представителями которых являются птицы и крокодилы.

Изучив тысячи участков генома с малой изменчивостью у черепах и других рептилий, коллектив ученых из Бостонского университета обнаружил, что черепахи генетически ближе всего к крокодилам и птицам. Это бросает вызов предыдущим палеонтологическим и анатомическим гипотезам, которые склонны «удревнять»черепах, сближая их с общими предками рептилий. Ведь, например, у черепах, как и у котилозавров, предков основных групп рептилий, в черепе нет височных окон.

По материалам предыдущих исследований, основанных на анализе генов,кодирующих микроРНК, выходило, что черепахи произошли от предка лепидозавров,включающих в себя ящериц, змей и гаттерий. Чтобы проверить эту гипотезу, ученые проанализировали 1145 уникальных ультраконсервативных элементов ДНК и вариабельную фланкирующую ДНК по краям этих участков. Это и позволило сблизить черепах с архозаврами.

Ультраконсервативные элементы с очень низкой изменчивостью позволяют сравнивать геномы, в процессе эволюции сильно разошедшиеся между собой. Чем дальше тот или иной участок ДНК находится от центра ультраконсервативного элемента, тем быстрее он изменяется, что позволяет выстраивать разные шкалы эволюционного времени.

Ученые подчеркивают, что они впервые построили генетическое древо рептилий с высоким разрешением, на основании анализа множества локусов (участков) ДНК. Так как общие ультраконсервативные участки есть не только у разных позвоночных, но даже у насекомых и дрожжей, исследователи указывают, что этот метод генетического анализа позволит пересмотреть генетические связи и между другими группами организмов.

Источник: infox.ru