Журавль-красавка, или красавка (лат. Anthropoides virgo)

Журавль-красавка, или красавка (лат. Anthropoides virgo), фото википедия

Голос Журовля-красавки (красавки)

Стерх, или белый журавль (лат. Grus leucogeranus)

Стерх, или белый журавль (лат Grus leucogeranus)

Голос Стерха (белого журовля)

Белый журавль, или стерх (лат. Grus leucogeranus)

Белый журавль, или стерх (лат Grus leucogeranus)

Голос Белого журовля (стерха)

Рыбки брызгуны охотятся, сбивая струёй воды зазевавшихся насекомых. И даже если бы у брызгунов были феноменальные обоняние и слух, они бы не помогли: стрельбу приходится вести из воды в воздух, а запахи и звуки из среды в среду проникают с большим трудом. Поэтому брызгунам приходится полагаться только на меткость глаза.

И меткость эта воистину удивительна! Шелби Темпл из Бристольского университета (Великобритания) вместе с коллегами попробовала оценить точность брызгунов с помощью офтальмологического теста Ландольта. (Тест Ландольта похож на правую сторону известной каждому таблицы Головина — Сивцева, где нарисованы разомкнутые кольца разной величины.) Рыбы должны были научиться различать буквы «О» и «С» — и если рыба стреляла по правильной букве, то к ней падало угощение. При этом исследователи усложняли задание, постепенно уменьшая размер букв.

Брызгуны не посрамили своего имени: в статье, опубликованной в Vision Research, авторы пишут, что рыбы могли различить дырку в букве «С», даже когда её величина составляла всего 0,155–0,140˚ угла обзора. Лучше всего брызгуны видели той частью сетчатки, на которую попадали лучи света, идущие сверху и спереди. Что понятно: ведь рыбам приходится стрелять по насекомым, которые сидят над ними. В ходе эволюции преимущество получили те брызгуны, у которых фоторецепторы оказались сгруппированы именно в этой, стратегически важной области сетчатки.

Среди пресноводных рыб брызгуны, таким образом, оказались самыми зоркими. Однако морские животные (например, тюлени и киты) видят раза в полтора лучше, а зрение человека и других приматов почти в 20 раз острее, чем у брызгунов. Что уж говорить о птицах. Впрочем, и человек, и птицы смотрят сквозь воздух, который позволяет видеть лучше, чем вода.

Что до брызгунов, то их остроты зрения вполне хватает для той необычной охоты, которой они занимаются. Ранее та же группа исследователей установила, что и цветовое зрение брызгунов сосредоточено в зоне наибольшей остроты, то есть они стреляют по добыче, ориентируясь не только по её форме, но и по цвету.

Источник: КОМПЬЮЛЕНТА

Учёные давно мечтают разглядеть следы первых людей современного анатомического типа, отважившихся покинуть Африку. И это не случайно, ведь тот исход сыграл очень важную роль в человеческой эволюции.

Трио, похороненное в одной могиле стоянки Дольни-Вестонице в Южной Моравии, и два скелета из Оберкасселя (изображения S. Svoboda / J. Vogel / LVR-Landes Museum).По новым генетическим данным, которые в очередной раз заставляют переписывать учебники, легендарное путешествие началось менее 95 тыс. лет назад. Возможно даже, что это произошло совсем недавно — 62 тыс. лет назад.

Этот тот редкий случай, когда генетический анализ совпадает с данными археологии, то есть с датировками соответствующих окаменелостей и орудий труда. Тем самым новое исследование противоречит предыдущим генетическим изысканиям.

Подобные штудии связаны с определением скорости мутаций в геноме сегодняшних людей путём подсчёта числа новых мутаций, возникающих в ядерной ДНК новорождённого ребенка по сравнению с его родителями. Число мутаций на поколение необходимо для тонкой настройки молекулярного хронометра, без которого не получится надёжно датировать ключевые события в эволюции человечества. Предыдущие попытки настроить эти часы приводили, как правило, к тому, что важные даты (например, разделение предков человека и шимпанзе) отбрасывались назад во времени. Одна группа учёных даже пришла к выводу, что миграция из Африки состоялась самое позднее 80 тыс., а самое раннее — 90–130 тыс. лет назад.

Не все эволюционные генетики готовы согласиться с подобными результатами. Например, Йоханнес Краузе из Тюбингенского университета (ФРГ) не уверен, что скорость мутаций, откалиброванная по современным, живым людям, была такой же и десятки тысяч лет назад. Поэтому он и его коллеги решили проанализировать митохондриальные ДНК, наследуемые по материнской линии, из останков людей, живших на протяжении последних 40 тыс. лет, причём из таких окаменелостей, для которых есть надёжная радиоуглеродная дата. Например, если это мтДНК человека, жившего 40 тыс. лет назад, то в ней будут отсутствовать мутации, приобретённые человечеством в течение последующих 40 тысячелетий эволюции.

Учёные проанализировал 10 надёжно датируемых ископаемых, в том числе останки средневекового человека, который жил во Франции 700 лет назад, «ледяную мумию» Эци, скончавшегося в Альпах 4 550 лет назад, а также два скелета из Оберкасселя в Германии (им по 14 тыс. лет), три — со стоянки Дольни-Вестонице в Чехии (31 тыс. лет) и тяньюаньского человека, обитавшего 40 тыс. лет назад в Китае. Рассчитанная по древним мтДНК скорость мутаций указала на более позднее начало африканского исхода по сравнению с предыдущими исследованиями, что очень похоже на археологическую оценку.

Но конкуренты напоминают, что мтДНК обладает собственной генетической линией, по которой нельзя судить об эволюции всего генома: у неё более высокий процент генов проходит селекцию, чем в ядерной ДНК. Г-н Краузе с этим согласен, а потому в будущем придётся выявить различия в скорости мутаций между этими частями генома.

Возможно, проблема ещё и в том, что генетики недооценивают количество ядерных мутаций у живых людей. Когда дело доходит до точного выделения пятидесяти мутаций среди 3,2 млрд оснований генома новорождённого, нынешние методы определения последовательностей работают на пределе своих возможностей, пытаясь отличить истинные мутации от ошибочных.

Г-н Краузе подчёркивает также, что точная хронология чрезвычайно важна в изучении эволюции человека. Например, знание о том, когда современные люди вышли из Африки и распространились по Европе и Азии, позволило г-ну Краузе и его коллегам утверждать, что до и после оледенения в Европе жили представители одного и того же человеческого штамма, а это говорит об исключительной способности наших предков к адаптации.

Результаты исследования опубликованы в журнале Current Biology.

Источник: КОМПЬЮЛЕНТА

Массовое вымирание, которое уничтожило многие виды в конце триасового периода около 200 млн лет назад, проложило дорогу для господства на Земле динозавров в течение следующих 135 млн лет. Только что исследователи установили сроки возможного начала триасового вымирания с беспрецедентной точностью.

Траппы близ Клифтона (штат Нью-Джерси) на востоке США (фото Paul Olsen / Lamont-Doherty Earth Observatory).Учёные давно подозревали связь между триасовым вымиранием (одним из пяти крупнейших массовых вымираний за последние 542 млн лет) и широкой вулканической активностью, относящейся примерно к тому же времени. Огромное количество лавы покрыло площадь чуть меньше Австралии, и остатки её можно найти на четырёх континентах.

Радиоактивные методы датирования, использованные в предыдущих исследованиях, не были точными и не позволили установить, когда именно происходили эти извержения, поясняет геохронолог Терренс Блэкберн из Института Карнеги (США). По некоторым оценкам, вымирание и вовсе состоялось до начала извержений, то есть вулканизм сыграл лишь вспомогательную роль.

Но с помощью более точного метода, оценивающего распад урана на свинец в кристаллах циркона из древних лав, г-н Блэкберн и его коллеги установили, что вулканическая деятельность протекала в четыре этапа. Изучив лавы из семи месторождений в восточной части Северной Америки и одного — в Марокко, учёные пришли к выводу, что первый и крупнейший эпизод вулканической активности начался одновременно с массовым вымиранием.

Обычно в лаве цирконов нет, подчёркивает г-н Блэкберн. Но при остывании очень толстых слоёв магмы цирконий, уран и редкоземельные элементы концентрируются в ещё расплавленных слоях застывшей лавы, представляя собой исходный материал для кристаллизации циркона.

Первая фаза извержений началась, как сообщают учёные, там, где сейчас Марокко, около 201,56 млн лет назад. Ископаемая пыльца и другие спороподобные образования появляются в осадочных слоях чуть ниже траппов: признак того, что экосистемы в этой области прекрасно себя чувствовали до всплеска вулканизма.

Примерно за 12 тыс. лет волна извержений достигла территорий, которые сейчас расположены вдоль восточного побережья США. В течение первых 30 тыс. лет этого этапа вулканизма (возможно, за гораздо более короткий интервал) выплеснулось более 1 млн км³ магмы: этого хватило бы на то, говорит г-н Блэкберн, чтобы покрыть континентальную часть США слоем толщиной более 100 м.

По новой оценке, последующие мелкие эпизоды вулканизма случались примерно через 60, 270 и 620 тыс. лет после начала первого этапа.

Однако остаётся неясным, что же в конечном счёте стало причиной вымирания, отмечает геохронолог Пол Ренн из Калифорнийского университета в Беркли (США). Это могло быть резкое изменение климата в связи с краткосрочным похолоданием, вызванным вулканическими аэрозолями, и долгосрочным потеплением в результате выбросов углекислого газа. Кроме того, вымиранию могли способствовать подкисление океанов и ещё дюжина экологических неурядиц, предложенных другими гипотезами.

Результаты исследования опубликованы в журнале Science.

Источник: КОМПЬЮЛЕНТА

Бактерия Photorhabdus luminescens служит оружием нападения для некоторых круглых червей, питающихся насекомыми: когда нематода собирается напасть на жертву, она в первую очередь заражает её бактериями Photorhabdus luminescens. Бактерия же травит жертву коктейлем из токсинов. Исследователи из Института молекулярной физиологии Общества Макса Планка (Германия) обнаружили у Photorhabdus luminescens любопытный механизм, с помощью которого токсин попадает в клетки жертвы.

Схема строения молекулярного шприца, сидящего на мембране (здесь и ниже рисунки авторов работы).Яд бактерий на молекулярном уровне состоит из трёх частей: TcA, TcB и TcC. Этот комплекс садится на мембрану клетки, которую предстоит отравить, и проникает внутрь в виде маленького мембранного пузырька. ТсС после этого попадает из пузырька в цитоплазму и разрушает цитоскелет. Было, однако, непонятно, как ТсС проникает из мембранного пузырька, в котором токсин изолирован от клетки, в саму клетку.

Схема действия молекулярного шприца; оранжевым обозначен токсин ТсС.Учёным под руководством Стефана Раунсера удалось расшифровать механизм работы трёхчастного токсина. Исследователи изучили отдельные комплексы токсина с помощью криоэлектронного микроскопа. Оказалось, что ТсА представлен пятью субъединицами и образует что-то вроде колокола. Внутри колокола формируется канал с узкой и широкой частями (всю конструкцию исследователи сравнивают с рожком вувузелой). Между узкой и широкой частью канала есть затычка, которая отходит при изменениях рН внутри пузырька с токсином. То есть токсин встроен в мембрану, но его ядовитая часть, ТсС, до поры бездействует. Но вот затычка освобождает канал, и колокол узким концом входит глубже в мембрану (то есть корректнее было бы сравнить это не с вувузелой, а со шприцем).

Одновременно токсичный компонент втягивается в канал, где особым образом модифицируется и меняет неактивную пространственную структуру на активную. После превращения в канале ТсС впрыскивается в цитоплазму клетки, где и начинает отравляющую работу.

Такие токсины (они же АВС-токсины) довольно распространены среди бактерий и есть не только у Photorhabdus luminescens, которые живут в симбиозе с энтомопатогенными нематодами. Так что, возможно, эти данные помогут обезвредить патогенные бактериальные виды, опасные для человека. Стоит добавить, что у некоторых бактерий (например, у возбудителя дизентерии) вдобавок к АВС-системе появилась ещё одна «шприцеобразная» методика для доставки токсина. Однако в этом случае сам шприц остаётся связан с бактериальной клеткой, то есть бактерии нужно столкнуться с клеткой-жертвой. У Photorhabdus luminescens шприц с токсином, напротив, отправляется в свободное плавание, и бактерия травит клетки, даже не приближаясь к ним.

Результаты исследования опубликованы в журнале Nature.

Источник: КОМПЬЮЛЕНТА

Клетка поддерживает форму и передвигается благодаря белку актину: полимеризуясь, он образует нити — актиновые микрофиламенты, главнейшие элементы цитоскелета. Эти филаменты служат клетке опорой, придают ей упругость и т. д.

Опухолевые клетки с актиновыми цитоскелетными нитями (красные) (фото Tomasz Szul).Роль актина трудно переоценить: от него зависит тьма самых разных вещей, от внутриклеточного транспорта до межклеточного общения, и потому этот белок всегда пользовался повышенным вниманием со стороны учёных. В частности, один из самых интригующих вопросов связан с его полимеризацей-деполимеризацией, то есть с образованием и разрушением белковых скелетных нитей. Естественно, эти процессы ввиду своей важности чрезвычайно тонко и чрезвычайно сложно регулируются. Исследователи из Технологического института штата Джорджия (США) обнаружили ещё одно воздействие, которое регулирует состояние актина в клетке, — обычную силу натяжения.

Клетка постоянно испытывает какие-то внешние влияния: её давят, тянут, мнут и т. д. Можно вспомнить о кровяных сосудах, где клетки подвержены воздействию гидродинамических сил, или о нагрузке на кости и мышцы при любом движении. Эти силы действуют в разных направлениях, причём их (сил и направлений) может быть сразу несколько. Чтобы к ним приспособиться, клетка должна противопоставить им цитоскелет, то есть обязана постоянно его перестраивать в зависимости от того, где появилась очередная сила.

Исследователи попробовали проверить, будут ли силы натяжения сами по себе укреплять взаимодействие между молекулами актина — то есть будет ли так, что чем больше разрывное воздействие на актиновую нить, тем сильнее мономеры последней друг за друга держатся. Для этого Ларри Макинтайр и его коллеги использовали атомно-силовой микроскоп, модифицировав его следующим образом: на кончик зонда микроскопа, который применяется для сканирования микроповерхностей, перенесли отдельные молекулы актина, а саму поверхность под зондом покрывали либо теми же мономерами актина, либо актиновыми нитями. Когда зонд опускался на поверхность, между молекулами актина возникало полимеризующее взаимодействие, и, попытавшись поднять зонд, можно было измерить его силу в зависимости от натяжения актиновой нити. Кроме того, в отдельном опыте симулировалось взаимодействие между разными аминокислотами актина, которые отвечают за те или иные виды связей между молекулами актина.

И вот что выяснилось. Дополнительная сила натяжения, приложенная к актиновой нити, заставляла мономеры белка сильнее связываться друг с другом, сообщают учёные в журнале PNAS. К этому взаимодействию подключались новые аминокислоты, и белковая нить упрочнялась. То есть чем сильнее пытались её разорвать, тем больше связей внутри неё образовывалось.

Такой способ управления цитоскелетом гораздо быстрее и удобнее: например, если на какую-то часть клетки усилилось давление, не нужно ждать, когда некий рецептор на мембране даст сигнал молекулярным посредникам в цитоплазме, те передадут его дальше, и в итоге какой-нибудь фермент придёт и укрепит связь между блоками актина в нужном месте цитоскелета. Вместо этого сам цитоскелет понимает, где и когда следует нарастить свою прочность, и сам же эту работу выполняет.

Источник: КОМПЬЮЛЕНТА

2.8. Животный мир триасового периода

   Триасовый период (251,0 ± 0,4 - 199,6 ± 0,6 млн. лет назад)

Рис. 2.8.1. Триасовый периодТриасовый геологический период, триас - (рис. 2.8.1) длившийся приблизительно 50 млн. лет и являющийся первым периодом Мезозоя. Триасовый период подразделяют на три отдела: нижний триас (Скифский), средний триас (Ракушечный) и верхний триас (Кейперский). До наступления триаса все материки существовали в виде единого гигантского суперматерика — Пангеи. С наступлением триаса Пангея начала постепенно раскалываться на Гондвану и Лавразию, начал образовываться Атлантический океан. В триасе сильно сокращаются площади внутриконтинентальных водоемов, развиваются пустынные ландшафты. К этому периоду относится Таврическая формация Крыма (верхний триас). Потепление климата вызывает высыхание многих внутренних морей. В оставшихся морях растёт уровень солёности.[1]

Рис. 2.8.2. Флора и фауна триасаНаряду с изменениями в распределении моря и суши, формированием новых горных массивов и вулканических областей, интенсивно проходила смена одних животных и растительных форм другими (рис. 2.8.2). Лишь немногие семейства перешли из палеозойской эры в мезозойскую. Первые 10 миллионов лет биосфера триасового периода мучительно оправлялась от катастрофы, вызвавшей самое большое вымирание в истории Земли, затем жизнь восстановилась в прежнем объеме и разнообразии.

Сезонное изменение температур триасового периода начало оказывать заметное влияние на растения и животных. Отдельные группы пресмыкающихся приспособились к холодным сезонам. Именно от этих групп, в триасе произошли млекопитающие, а несколько позднее — и птицы.

Похолодание в триасовом периоде было незначительным. Сильнее всего оно проявилось в северных широтах. На остальной территории было тепло. Поэтому пресмыкающиеся чувствовали себя в триасовом периоде достаточно хорошо. Разнообразнейшие их формы, с которыми мелкие млекопитающие еще не способны были конкурировать, расселились по всей поверхности Земли. Необычайному расцвету пресмыкающихся способствовала также богатая растительность триасового периода.

    Из беспозвоночных триасового периода известны уже все типы животных, существующих и в наше время. Наиболее характерными морскими беспозвоночными были рифообразующие животные и аммониты.

В палеозое уже существовали животные, которые колониями покрывали дно моря, образуя рифы, хотя и не очень мощные. В триасовый период, когда вместо табулят появляется много колониальных шестилучевых кораллов, начинается формирование рифов толщиной до тысячи метров. Чашечки шестилучевых кораллов имели шесть или двенадцать известковых перегородок. В результате массового развития и быстрого роста кораллов на дне моря образовывались подводные леса, в которых селились многочисленные представители других групп организмов. Некоторые из них принимали участие в рифообразовании. Двустворчатые моллюски, водоросли, морские ежи, морские звезды, губки жили между кораллами. Разрушаемые волнами, они образовывали грубозернистый или мелкозернистый песок, заполнявший все пустоты кораллов. Вымытый волнами из этих пустот, известковый ил откладывали в бухтах и лагунах.

Довольно характерны для триасового периода некоторые двустворчатые моллюски. Их тонкие, как бумага, раковины с хрупкими ребрами образуют в отдельных случаях целые прослойки в отложениях данного периода. Жили двустворчатые моллюски в мелководных илистых бухтах— лагунах, на рифах и между ними. В верхнетриасовом периоде появляется множество толстораковинных двустворчатых моллюсков, прочно прикреплявшихся к известняковым отложениям мелководных бассейнов.

В конце триаса в связи с усилением вулканической деятельности часть известняковых отложений покрылась пеплом и лавами. Поднимавшийся из недр Земли пар принес с собой многие соединения, из которых образовались месторождения цветных металлов.

    Самыми распространенными из брюхоногих моллюсков были переднежаберные.

Рис. 2.8.3. Раковина аммонитаТип триасовых моллюсков включает в себя 4% всех родов животных триаса, по-прежнему доминируют головоногие (3% всех родов), при этом доминирующий подкласс триасовых головоногих – аммониты (рис. 2.8.3). Некторые головоногие моллюски жившие в морях достигли исполинских размеров. Диаметр раковин некоторых из них достигал 5 м. Правда, и теперь в морях обитают исполинские головоногие моллюски, например кальмары, достигающие 18 м в длину, однако в мезозойскую эру исполинских форм было намного больше.

У первых головоногих моллюсков, так называемых наутилоидей, были длинные раковины конической формы. Внутри раковин находились газовые камеры, разделенные перегородками. Наутилоидеи выработали весьма примитивный способ втягивания и выталкивания воды, причем выбрасываемую струю они использовали для создания своего рода реактивной тяги. За миллионы лет, прошедшие с тех пор, головоногие, включая аммонитов, усовершенствовали этот метод и сделали его своим главным способом передвижения. На протяжении всей палеозойской эры (570—225 млн лет назад) наутилоидеи были наиболее распространенными морскими хищниками. Потом появились новые, более высокоорганизованные головоногие, в том числе аммониты, у которых развилась раковина совсем иной формы — завитая, плоская и зачастую с довольно сложным рельефным узором.

Как и у современных наутилусов, раковина аммонита была разбита на ряд внутренних камер. Каждая из них отделялась от соседней перегородкой. Само животное помещалось в самой последней из новообразованных камер. Места, в которых перегородки присоединялись к раковине, часто хорошо видны на ископаемых останках аммонитов. Их называют шовными линиями. Такие линии образуют на раковинах аммонитов, живших в юрский и меловой периоды, довольно сложные узоры. Ученые используют эти узоры для классификации огромного количества ископаемых аммонитов, обнаруженных за годы исследований.

Раковина аммонита служила как бы балластным (стабилизирующим) механизмом, подобно тому, как нынешние наутилусы используют собственные многокамерные раковины. Животное заполняло свободные камеры водой и вновь их опорожняло при помощи особого органа — его называют сифоном. Закачивая и выкачивая воду, аммонит регулировал плавучесть собственного тела, как это делают подводные лодки. Когда животное хотело поглубже погрузиться, оно наполняло свои "балластные отсеки" водой. Когда же оно желало всплыть на поверхность или просто подняться выше, — опорожняло их.

Аммониты, впервые появившиеся на Земле в девонский период, наиболее изученные и часто встречающиеся ископаемые морские животные. Они принадлежат к группе головоногих моллюсков и, стало быть, являются предшественниками современных осьминогов и кальмаров. Своего наивысшего расцвета, если иметь в виду их численность и разнообразие, аммониты достигли в пермский период. Затем 245 млн лет назад, в конце этого периода, они почти полностью исчезли при массовом вымирании. Но разделаться с аммонитами оказалось не так-то просто. Некоторые из них сумели дожить до триасового периода и благодаря своим склонностям к дальним странствиям по океану, вскоре вновь распространились по всему миру.

К середине мезозоя они достигли нового пика эволюционного процветания. Аммониты столь часто встречались в мезозойских морях, а их окаменелости в таком изобилии попадаются в горных породах той эпохи, что они сыграли весьма важную роль в разработке системы идентификации (отождествления) всех морских отложений мезозойской эры. И все же подобное процветание не могло быть вечным, и в конце мелового периода все аммониты внезапно исчезли с лица Земли — вместе со множеством других морских животных, включая белемнитов, плиозавров, ихтиозавров и плезиозавров.            

    Невероятное изобилие ископаемых останков аммонитов оказалось несколько обманчивым, заставив ученых в свое время сделать не совсем верные выводы об их распространении в прошлые эпохи. До самого последнего времени специалисты полагали, что аммониты населяли все первобытные моря без исключения. Однако затем было установлено, что отнюдь не все их разновидности обитали по всему земному шару. У разных видов были различные ареалы, что, по всей вероятности, было связано с рядом физических факторов, например с температурой воды или с процентным содержанием в ней соли (соленостью). Смещение материков в конце мелового периода привело к грандиозным климатическим изменениям и общей трансформации (преобразованию) природной среды, затронувшей и Мировой океан. В конце триаса вымерли почти все аммониты, а те, кто выжил, "дотянул" до юрского периода, когда наступил их новый расцвет.

Рис. 2.8.4. Морская лилия.В морях появились новые моллюски, такие, как устрицы. Они зарывались в донный песок, пропускали через свои раковины воду и отфильтровывали из нее частицы пищи. Появилось и множество новых брюхоногих моллюсков (улиток и их родственников). С понижением уровня воды в мелких морях их скалистые берега все более обнажались. Здесь находили себе пристанище новые виды моллюсков, например блюдечки и литорины. Встречались и новые разновидности кораллов, креветок и омаров.

    Представителями иглокожих были морские ежи (предки современных ежей), лилии (рис. 2.8.4) и морские звезды. На верхнем конце тела морских лилий располагалась похожая на цветок основная часть. В ней различают венчик и хватательные органы — “руки”. Между “руками” в венчике находились ротовое и анальное отверстия. “Руками” морская лилия загребала в ротовое отверстие воду, а вместе с ней и морских животных, которыми питалась. Стебель многих триасовых морских лилий был спиральным.

В триасовых морях обитали известковые губки, мшанки, листоногие раки, остракоды.

Рыбы были представлены водившимися в пресных водоемах акулами и населявшими море моллюскоидами. Появляются первые примитивные костистые рыбы. Мощные плавники, хорошо развитый зубной аппарат, совершенная форма, прочный и легкий скелет — все это способствовало быстрому распространению костистых рыб в морях нашей планеты.

Рис. 2.8.5. Морская лилия.Дальше от берега в открытом море обитали наиболее высокоорганизованные виды рыб. Акулы и костные рыбы оспаривали друг у друга добычу. Со временем у них развились челюсти, способные разгрызать панцири крабов и раковины моллюсков вроде мидий.

Кистеперых рыб по-прежнему немного (3% всех родов), в основном это целаканты (рис. 2.8.5) и двоякодышащие.

Резко прибавили в разнообразии лучеперые рыбы (15% всех родов триаса), наконец-то они смогли составить достойную конкуренцию другим классам рыб. Среди лучеперых появились хищники наподобие современной щуки, крупнейшие триасовые лучеперые рыбы достигали 1 м в длину. Заурихтис среди прочей пищи употреблял птерозавров, их окаменевшие останки находили в желудках этих рыб.

Хрящевые рыбы в триасе сильно сдали позиции, их всего лишь около 1% всех родов.

Примитивные бесчелюстные конодонты, известные начиная с конца кембрия, в триасе окончательно вымерают.

Рис. 2.8.6. Щитень.Членистоногие продолжают пребывать в упадке, единственно, появились ракообразные щитни (рис. 2.8.6), эти маленькие (до 5 см) водные существа сохранились с триаса в неизменном виде. Кроме того появились насекомые титаноптеры (titanoptera) – огромные кузнечики до 36 см в длину.

    Крупнейшими хищниками триасовых морей были недавно возникшие водные рептилии. Ящерицеобразные нотозавры ловили рыбу при помощи своих острых зубов. Дельфиноподобные ихтиозавры могли догнать любую добычу благодаря своим выдающимся скоростным качествам. Крупные плакодонты, похожие на тритонов, ползали по морскому дну, выискивая раковины, а затем раздавливали их мощными плоскими зубами.

У танистрофея была длинная и тонкая шея, вдвое длиннее его туловища. Это было наземное животное, и, вероятно, оно использовало свою изящную шею в качестве рыболовной удочки. Стоя у кромки воды, танистрофей мог дотянуться до рыб, плававших под водой в изрядном удалении от берега.

    В начале триасового периода животный мир (рис. 2.8.7) был одинаков на всей территории земной суши. Различные виды могли беспрепятственно распространяться по всей Пангее, ибо на их пути не возникало больших водных преград. Многие животные, обитавшие на Земле в пермский период, вымерли к началу триаса, возможно, из-за климатических изменений. Но некоторые из зверообразных рептилий все же уцелели, причем иные виды в больших количествах. Громадные стада растительноядных листрозавров нежились в иле по берегам озер и рек. Это были настоящие "бегемоты" триасового мира. Их ископаемые останки нашли в таких удаленных друг от друга местностях, как Китай, Индия, Южная Африка и даже Антарктида. В раннем триасе бок о бок с ними добывали себе корм первые лягушки. Позже к ним присоединились первые сухопутные и водные черепахи, а также крокодилы. Очень скоро водные черепахи и крокодилы вторглись в теплые моря. Там они быстро размножились и распространились по всему Мировому океану.

Рис. 2.8.7. Животный мир триаса. 1 - нотозавр, 2 - миксозавр, 3 - проганоцел, 4 - плакодонт, 5 - гигантская лягушка, 6 - циоганат.Львиную долю описанных в литературе триасовых организмов составляют позвоночные (93% всех родов). Самым большим надклассом которых являются – четвероногие (73% всех родов), причем большая часть их (65% всех родов) являются рептилиоморфами, т.е. не мечут икру, а откладывают яйца. Самая большая группа триасовых рептилиоморфов принадлежит к подклассу диапсидов (53% всех родов), это наиболее продвинутые пресмыкающиеся с облегченным черепом, по сравнению с пермским периодом их разнообразие увеличилось на порядок. Наиболее процветающая группа диапсид – архозавроморфы (41% всех триасовых родов), а самая процветающая ее подгруппа – архозавры то есть "правящие рептилии" (33% всех родов). Первые архозавры были маленькими зверьками, которые охотились за мелкой дичью по берегам озер и рек. Впоследствии из них развились куда более крупные животные. Эти существа имели особое строение бедра, что позволяло им легко вставать на задние ноги. В условиях, когда четвероногая походка была еще не отработана (горгонопсы вымерли, а больше никто нормально бегать не умел), передвижение на двух ногах было серьезным преимуществом, оно позволяло передвигаться заметно быстрее. Впрочем, в триасе большинство архозавров на двух ногах только бегали, а ходить предпочитали на четырех. В первую очередь мы рассмотрим самую большую группу триасовых архозавров – круротарсы (crurotarsi) которым принадлежало 18% всех родов (рис. 2.8.8). В отличие от первых динозавров, это были коренастые, мощные и относительно неповоротливые существа. Однако представители самого большого отряда круротарсов – райзухов (6% всех родов) внешне почти не отличались от хищных динозавров юрского периода. Самое большое семейство райзухов – райзухиды, сюда входят крупные хищники длиной 3-10 м.

Рис. 2.8.8. Представители круротарсов (crurotarsi).Другими похожими на райзухид рептилиоморфами, являлись попозавриды, отличались от райзухид меньшими размерами (до 2 м) и большей склонностью к передвижению на двух ногах. Сюда также входили - престозухиды достигавшие в длину 2-7 м и весившие до 700 кг (рис. 2.8.9), ктенозаурисциды (до 2,6 м) отрастившие на спине парус для терморегуляции.

    Другим отрядом пресмыкающихся, относящийся к надотряду текодонтов подкласса архозавров являлись фитозавры (Phytosauria) - (4% всех триасовых родов), они вели полуводный образ жизни, почти как современные крокодилы. Здесь выделяется семейство pseudopalatinae, включающее в себя крупнейших «почти наземных» животных триаса до 12 м.

Рис. 2.8.9. Престозухус (Prestosuchus).Третий большой отряд круротарсов – аэтозавры (4% всех триасовых родов). Эти животные были растительноядными, у них были костные пластины на коже, а некоторые обзавелись и рогами. Типичная длина аэтозавра была 3-5 м.

Крокодиломорфы - являлись предками современных крокодилов и достигали в размере от 0,5 м до 1,5 м.

Второй большой группе триасовых архозавров являлись орнитодиры (13% всех родов). Львиную долю среди них (11% всех родов) составляют динозавры, которые в триасе только-только появились. Подавляющее большинство триасовых динозавров – ящеротазовые, самый большая их группа – зауроподоморфы (5% всех триасовых родов) – длинношеие и длиннохвостые растительноядные динозавры с маленькими головами, 3% всех триасовых родов относятся к отряду прозауроподов, это одна из двух параллельных попыток эволюции сделать огромную живую газонокосилку. В отличие от истинных зауроподов, прозауроподы (кроме самых крупных) сохраняли способность вставать на задние ноги, если потребуется, например, объесть листву с верхушки особо высокого дерева. Крупнейшим семейством триасовых прозауроподов были платеозавриды, достигавшие 7-10 м в длину и весившие почти тонну.

Следующим большим семейством триасовых прозауроподов являлись риожазавриды достигавшие примерно таких же габаритов как и платеозавриды.

Отряд истинных зауроподов в триасе только-только формируется (один из самых первых известных его представителей живший 230 млн. лет назад - Эораптор (Eoraptor)), известно лишь четыре рода. Крупнейшие триасовые зауроподы достигали 12 м в длину и 2 тонн веса.

Были в триасе и другие зауроподоморфы – примитивные и переходные формы, в основном мелкие (10-70 кг) и совсем не похожие на зауроподов.

Рис. 2.8.10. Coelophysis bauri.Другая большая группа триасовых динозавров – тероподы (4% всех родов) появившиеся на равне с зауроподами примерно 230 млн. лет назад старейший из которых является недавно найденный Эодромэеус (Eodromaeus).[5] Это единственный отряд хищных динозавров, все другие динозавры были растительноядными. Самое большое надсемейство хищных триасовых динозавров – целофизоиды, это были очень быстрые и подвижные страусообразные твари длиной от 1,2 до 5,15 м вместе с хвостом и весом до 130 кг (рис. 2.8.10). Еще одно семейство триасовых тероподов - герерразавры, 2-6 м в длину и весом 30-350 кг.

    Подкласс птицетазовых динозавров представлен в триасе лишь двумя родами, это маленькие и проворные растительноядные существа до 1 м в длину и 10 кг весом.

В триасе встречалось много «почти динозавров» - архозавров, близких к динозаврам по виду и характеристикам, но не являющихся их родственниками. В основном это были совсем маленькие зверьки, типа современных зайцев и белок.

Рис. 2.8.11. Представитель первых птерозавров - рамфоринх (Rhamphorhynchus).В конце триасового периода в эволюции жизни на Земле произошли два важных события. Одно из них случилось на суше и ознаменовалось появлением первых млекопитающих. Второе произошло в воздухе и было связано с пришествием птерозавров ("крылатых рептилий").

Некоторые позвоночные животные уже пытались подняться в воздух. Одним из "первопроходцев" была небольшая ящерица, жившая в пермский период и названная учеными вешельтизавр. Однако у нее не было настоящих крыльев. Она планировала с дерева на дерево на своего рода перепончатом крыле, натянутом между невероятно длинными ребрами. Птерозавры (рис. 2.8.11) усовершенствовали эту конструкцию и стали первыми позвоночными, которые освоили полноценный полет, будучи сами тяжелее воздуха. У них развилась совершенно иная структура крыла, позволявшая им летать гораздо лучше всех своих предшественников. Птерозавры представляют собой особую ветвь архозавров, отделившуюся в триасе от «генеральной линии». Эти маленькие архозавры обзавелись кожистыми крыльями и научились летать. В отличие от современных летучих мышей, у птерозавров летательная перепонка держится не между растопыренными пальцами руки, а между мизинцем руки и ногой, это обеспечивает лучшие летные качества, особенно при планирующем полете, но усложняет перемещения по земле со сложенными крыльями. Размах крыльев триасовых птерозавров составлял 45-75 см, питались птерозавры насекомыми.

Рис. 2.8.12. Предок птиц - протоавис (Protoavis).Особый представитель триасовых архозавров - протоавис (рис. 2.8.12), предок всех птиц. Впрочем, не все палеонтологи согласны с тем, что он предок всех птиц.

В середине триаса возникла еще одна группа рептилий, родственная архозаврам. Это были растительноядные ринхозавры, то есть "клюворылые рептилии". Морда у них оканчивалась довольно странным клювом, которым они, захватывая пищу, пользовались как щипцами. Их челюсти и зубы были отлично приспособлены для того, чтобы резать и рубить твердые растения. Когда пасть ринхозавра закрывалась, нижняя челюсть точно входила в желобок верхней челюсти, как у перочинного ножа, когда его складывают и лезвие вставляется в рукоятку.

Эупаркерииды (до 55 см вместе с хвостом) похожи на мелких динозавров, но не родственны им. Это были очень проворные существа, есть мнение, что они могли перебегать водоемы по поверхности, как современные ящерицы-василиски.

Другой группой триасовых диапсидов ясвлялись лепидозавроморфы (6% всех триасовых родов) являвшиеся предками современных ящериц и змей. Самой большой их группой (4% всех родов) в триасе были завроптеригии – существа, перешедшие к водному образу жизни, наподобие современных тюленей. Рассмотрение завроптеригий начнем с нотозавров имевшие размеры от 18 см до 4 м в длину (рис. 2.8.13). 

Рис. 2.8.13. Нотозавр (Nothosauria).Другая интересная группа завроптеригий – плакодонты, пытавшиеся занять экологическую нишу морских черепах. К современным черепахам они не имеют никакого отношения, это просто внешнее сходство. В длину плакодонты достигали от 90 см до 2 м. Не у всех плакодонтов панцирь был хорошо развит, у некоторых имелись лишь отдельные костные пластины, почти не заметные.

Рис. 2.8.14. Kuehneosauridae.Плезиозавры в триасе только появились и еще не успели как следует распространиться. Они были сравнительно невелики, до 2 м в длину.

Особое место среди завроптеригий занимает 3-метровый пистозавр, которому отведено свое отдельное семейство.

Наземных лепидозавроморф в триасе было немного. Появились первые клювоголовые ящерицы, близкие к современной гаттерии, а также интересное семейство kuehneosauridae (рис. 2.8.14), в которое входили небольшие (10-72 см) ящерки, освоившие планирующий полет, как современные белки-летяги. 

    В воде процветали различные виды ихтиозавров (3% всех родов триаса). Эти четвероногие, подобно современным дельфинам и китам, окончательно перешли к полностью водному образу жизни, приобрели гидродинамически совершенную форму и освоили живорождение. В отличие от китообразных, ихтиозавры не пользовались эхолокацией, а полагались в основном на зрение. Из-за этого их глаза были огромны, у некоторых видов – до 20 см в диаметре. Внешне ихтиозавры очень похожи на дельфинов, единственное заметное отличие – задние ноги. У ихтиозавров они превратились в брюшные плавники, у дельфинов - атрофировались. Самое большое семейство триасовых ихтиозавров – шастазавры, в него входит самый большой ихтиозавр всех времен – шонизавр (рис. 2.8.15) достигавший в длину 23 м и весивший до 40 т), это был абсолютный рекорд размеров для животных, предыдущий рекорд (акула камподус каменноугольного периода) превышен почти вдвое. Другие шастазавры, впрочем, были гораздо мельче, как современные дельфины.

Рис. 2.8.15. Шонизавр.Небольшие (12-50 см) древесные ящерки авицефалы появившиеся еще в пермском периоде, продолжают занимать экологическую нишу белок и хамелеонов.
Другим подклассом завропсид являются - анапсиды. Их в триасе почти не осталось. В эту группу в триасе входят первые черепахи (истинные черепахи, а не плакодонты), пока с не полностью еще окостеневшим панцирем, под который пока еще нельзя прятать голову и лапы, а также разнообразные мелкие ящерки.

Рис. 2.8.16. Цинодонты.Теперь перейдем к «млекопитающей» ветви эволюции рептилиоморф – синапсидам. Пермско-триасовое вымирание сильно проредило их ряды, в триасе синапсиды составляют всего лишь 11% всех родов. Самая распространенная группа синапсид – цинодонты (5% всех триасовых родов "собакозубые") — быстроногие хищные рептилии, нападавшие на стада медлительных растительноядных животных. Эти звери внешне практически неотличимы от примитивных млекопитающих (рис. 2.8.16). Кратко перечислим их основные семейства в порядке убывания родового разнообразия. Маленькие (10-15 см) насекомоядные probainognathidae, traversodontidae – умеренно крупные (до 1,8 м) растительноядные, Cynognathia – небольшие собакоподобные хищники (50см - 1 м), Galesauridae – самые примитивные цинодонты, возможно являвшиеся предками всех остальных, Tritylodontidae – растительноядные на подобие современных крыс достигавшие 50 см в длину.

Древнейшее млекопитающее, найденное в триасовых отложениях Северной Каролины, называется дроматериумом, что в переводе значит “бегающий зверь”. Этот “зверь” был всего 12 см в длину. Дроматериум принадлежал к яйцекладущим млекопитающим. Они, подобно современным австралийской ехидне и утконосу, не рождали детенышей, а откладывали яйца, из которых вылупливались недоразвитые детеныши. В отличие от пресмыкающихся, совершенно не заботившихся о своих потомках, дроматериумы выкармливали детенышей молоком.

В самом начале триаса кратковременно распространились более примитивные дицинодонты (2% всех триасовых родов) – одна из ветвей аномодонтов, в перми это были такие маленькие свинки с двумя длинными зубами, торчащими из верхней челюсти. В триасе дицинодонты сильно выросли, в длину они составляли 2-4 м, а по массе – от 400 кг до 2 т. Однако когда появились крупные круротарсы, звезда дицинодонтов закатилась, они продолжали существовать до конца мезозоя, но уже как единичные виды.

В конце триаса цинодонты дали начало настоящим млекопитающим, с грудиной, диафрагмой и молочными железами. Эти наши далекие предки были мелкими (10-12 см) зверьками, похожими на современных мышей и землероек.

Кроме перечисленных представителей синапсид также еще встречались небольшие тероцефалы пережившие пермско-триасовое вымирание.

Рис. 2.8.17. Представитель плагиозавров - Герроторакс (Gerrothorax pulcherrimus).Не большую часть животных в триасе занимали амфибии или земноводные (8% всех триасовых родов). Лепоспондилы вымерли в пермско-триасовом вымирании, остались только темноспондилы. Самая большая группа триасовых темноспондилов – капитозавры – крупные крокодилообразные существа от 2 до 6 м в длину.

Среди амфибий известны трематозавры – мелкие существа, до 60 см в длину и плагиозавры (рис. 2.8.17) – забавные существа, сохранявшие во взрослом состоянии наружные жабры, как у головастиков. В длину они достигали 1 м. Также можно упомянуть метопозавров достигавших 3м в длину и чигутизавров.

В триасе появилась первая лягушка – триадобатрах. В отличие от современных лягушек, у этого 10-сантиметрового животного был маленький рудиментарный хвостик. [2]

Рис. 2.8.18. Текодонт (thecodont).Ближе к концу триасового периода многие наземные животные, появившиеся в его начале, вымерли. Их место заняли новые рептилии, развившиеся на протяжении триаса. Примерно 225 млн лет назад возникла группа рептилий, которых назвали текодонтами ("ячеистозубыми" рис. 2.8.18). Поначалу это были неуклюжие приземистые животные, немного похожие на крокодилов. Они вели водный образ жизни и плавали при помощи мощного хвоста, загребая при этом задними ногами, которые были намного больше передних. Когда ранние текодонты вышли из воды на сушу, их сильные задние ноги быстро приспособились к ходьбе по твердой земле.
Вскоре текодонты стали великолепными ходоками и бегунами. Большую часть времени они передвигались по суше на четырех ногах. Однако у них была способность превращаться в истинных спринтеров. Для этого текодонты принимали своего рода "стартовую позу" отклонялись назад, опираясь на свои сверхразвитые задние конечности, и устремлялись вперед на двух ногах, балансируя на бегу длинным хвостом. За последующие 20 млн лет текодонты развились в первых на Земле динозавров. [3]

Рис. 2.8.19. Лабиринтодонт.Земноводные были представлены стегоцефалами из группы лабиринтодонтов (рис. 2.8.19). Это были малоподвижные животные с небольшим туловищем, маленькими конечностями и крупной головой. Они лежали в воде в ожидании добычи, и когда добыча приближалась, хватали ее. Их зубы имели сложную лабиринтообразную складчатую эмаль, поэтому их и назвали лабиринтодонтами. Кожа увлажнялась слизистыми железами. Другие амфибии выходили на сушу охотиться на насекомых. Наиболее характерные представители лабиринтодонтов— мастодонозавры. Эти животные, черепа которых достигали одного метра в длину, по внешнему виду напоминали огромных лягушек. Они охотились на рыб и поэтому редко оставляли водную среду.

Болот становилось меньше, и мастодонозавры вынуждены были заселять все более глубокие места, часто скапливаясь в большом количестве. Вот почему теперь находят много их скелетов на небольших участках.

Рис. 2.8.20. Фитозавр (Phytosauria). Пресмыкающиеся в триасе характеризуются значительным разнообразием. Появляются новые группы. Из котилозавров остаются лишь проколофоны — небольшие животные, питавшиеся насекомыми. Чрезвычайно любопытную группу пресмыкающихся представляли архозавры, к которым принадлежали текодонты, крокодилы и динозавры. Представители текодоптов, величиной от нескольких сантиметров до 6 м, являлись хищниками. Они еще отличались рядом примитивных особенностей и походили на пермских пеликозавров. Одни из них — псевдозухии — имели длинные конечности, длинный хвост и вели наземный образ жизни. Другие, в том числе крокодилообразные фитозавры (рис. 2.8.20), обитали в воде.

Крокодилы триасового периода — небольшие примитивные животные протозухии — жили в пресных водоемах.

    Динозавры и прочие рептилии стали доминирующей группой наземных животных. Среди динозавров появляются тероподы и прозауроподы. Тероподы передвигались на хорошо развитых задних конечностях, имели тяжелый хвост, мощные челюсти, небольшие и слабые передние конечности. По величине эти животные были от нескольких сантиметров до 15 м. Все они относились к хищникам.

Прозауроподы питались, как правило, растениями. Некоторые из них были всеядными животными. Ходил они на четырех ногах. Прозауроподы имели небольшую голову, длинную шею и хвост.

Рис. 2.8.21. Трилофозавр.Представители подкласса синаптозавров вели самый разнообразный образ жизни. Трилофозавр (рис. 2.8.21) лазил по деревьям, питался растительной пищей. По внешнему виду он напоминал кошку.

    Тюленеобразные пресмыкающиеся жили у побережья, питались главным образом моллюсками. Плезиозавры обитали в море, но иногда выходили на берег. Они достигали 15 м в длину. Питались рыбой.

В отдельных местах довольно часто находят отпечатки ступней огромного животного, ходившего на четырех ногах. Его назвали хиротериумом. По сохранившимся отпечаткам можно представить строение ступни этого животного. Четыре неуклюжих пальца окружали толстую мясистую подошву. На трех из них были когти. Передние конечности хиротериума почти втрое меньше задних. На влажном песке животное оставляло глубокие следы. При отложении новых пластов следы постепенно окаменевали. Позднее суша была залита морем, скрывшим следы. Они оказались засыпанными морскими отложениями. Следовательно, в ту эпоху неоднократно заливало море. Острова опускались ниже уровня моря, и жившие па них животные вынуждены были приспосабливаться к новым условиям. В море появляется много пресмыкающихся, которые, несомненно, произошли от материковых предков. Быстро развились черепахи с широким костяным панцирем, дельфинообразные ихтиозавры — рыбоящеры и исполинские плезиозавры с маленькой головой на длинной шее. Преобразуются их позвонки, изменяются конечности. Шейные позвонки ихтиозавра срастаются в одну кость, а у черепах разрастаются, образуя верхнюю часть панциря.

Ихтиозавр имел ряд однородных зубов, у черепах зубы исчезают. Пятипалые конечности ихтиозавров превращаются в хорошо приспособленные для плавания ласты, у которых трудно различить плечо, предплечье, запястье и кости пальцев.

Начиная с триасового периода, пресмыкающиеся, перешедшие жить в море, постепенно заселяют все более обширные пространства океана.

Состав атмосферы триасового периода по сравнению с пермским изменился мало. Климат стал более влажным, однако пустыни в центре континента оставались. Некоторые растения и животные триасового периода дожили до наших дней в районе Средней Африки и Южной Азии. Это говорит о том, что состав атмосферы и климат отдельных участков суши почти не изменились на протяжении мезозойской и кайнозойской эр. [4]

Животный мир триаса

<< Животный мир перми<<

|>> Животный мир юры>>

А.С.Антоненко

Мы привыкли считать суицид отклонением от нормы, обосновывая это биологическими аргументами: дескать, где вы видели, чтобы животные кончали жизнь самоубийством? Это же противоречит эволюции и вообще принципам жизни на Земле. Разумеется, у человека есть множество психических особенностей, которые действительно позволяют ему «отклониться от нормы». Однако с биологическими аргументами всё не так просто: примеры «нормального» суицида можно найти, скажем, среди социальных насекомых, да и программа «разумного самоубийства» существует даже на клеточном уровне и называется апоптозом. Апоптоз включается, когда клетка накапливает слишком много повреждений: она разрушает сама себя, чтобы не испортить жизнь своим соседям и организму в целом.

Бактериофаги на поверхности кишечной палочки (электронная микрофотография EM Gallery).В связи с этим возникает вопрос, когда именно в природе возникла идея жертвенного самоубийства. Результаты работы исследователей из Цюрихского университета и Швейцарской высшей технической школы Цюриха говорят о том, что совершать самоубийство могут не только эукариотические организмы, но и бактерии.

Рольф Кюммерли и его коллеги исследовали поведение кишечной палочки в присутствии вируса-бактериофага. В статье, опубликованной в Proceedings of the Royal Society B, авторы пишут, что, когда бактерия чувствует вирусную атаку, в ней активируется белок, который вместе с другими белковыми молекулами проделывает отверстия в бактериальных оболочках. Образно говоря, кишечная палочка будто наносит себе удары ножом — с теми же последствиями. И в этом случае вместе с ней гибнет и вирусный геном, который успел проникнуть в клетку.

Даже у таких относительно простых организмов, как бактерии, есть суицидальные решения трудных ситуаций, так что идея «разумного самоубийства», по-видимому, стара как жизнь. Однако ключевое слово тут — «разумное»: при самоубийстве организм (или клетка организма) принимают решение в пользу генетически близких особей. То есть животное может принести себя в жертву, но только ради тех, у кого есть его собственные гены, которые являются ему более или менее близкими родственниками. Но в случае кишечной палочки это правило не работает: клетки убивают себя, даже будучи в очень-очень далёком родстве с окружающими.

В этом случае, по мнению авторов, вступает в силу менее очевидное соображение о выгоде суицида. Выгода оценивается по тому, что перевесит: личные плюсы организма, если он останется в живых, или же эволюционно-генетические плюсы, которые получит сообщество в результате его гибели.

В случае с кишечной палочкой мы имеем дело с особенным, хотя и весьма распространённым случаем: организм неизлечимо болен, и в живых всё равно не останется — вирус не даст. Поэтому тут мы имеем нулевую «личную выгоду», на фоне которой эволюционно-генетические соображения неизменно получают преимущество. Заражённая кишечная палочка спасает окружающих, тем самым помогая всему виду, то есть самым общим генам. Хотя, как пишут исследователи, какие-то родственные связи у погибшей клетки с другими клетками всё же есть — возможно, потому что в бактериальных колониях вообще сложно отыскать бактерии одного вида, которые были бы абсолютно чужими друг другу.

Источник: КОМПЬЮЛЕНТА