Канадская казарка (лат. Branta canadensis)

Канадская казарка (лат. Branta canadensis)

Голос  Канадской казарки

Чёрная казарка (лат. Branta bernicla)

Чёрная казарка (лат. Branta bernicla), фото википедия

Голос  Чёрной казарки

Белощёкая казарка (лат. Branta leucopsis)

Белощёкая казарка (лат. Branta leucopsis)

Голос  Белощёкой казарки

Толстоклювая кайра, или короткоклювая кайра (лат. Uria lomvia)

Толстоклювая кайра, или короткоклювая кайра (лат. Uria lomvia), фото википедия

Голос  Толстоклювой кайры (короткоклювой кайры)

Каравайка (лат. Plegadis falcinellus)

Каравайка (лат. Plegadis falcinellus), фото википедия

Голос  Каравайки

Заболевания, связанные с неправильной работой нервов, от эпилепсии до аритмии, имеют одну неприятную особенность: терапия, которая эффективна для одного больного, может оказаться совершенно никчёмной для другого.

Нейрон с передающим импульс отростком-аксоном. (Фото Dr. David Phillips.)Проблема эта, возможно, есть не только там, где речь идёт о неврологических расстройствах, но в таких случаях она особенно заметна. По словам Дэвида Шульца из Университета Миссури (США), происходит это потому, что, если перефразировать Льва Толстого, несчастливые нервные системы несчастливы по-разному.

То есть одни и те же симптомы, по которым мы определяем эпилепсию, могут развиться из-за неправильной работы нервов, но эта неправильность у разных людей может быть совершенно разной.

То же самое, впрочем, верно для любой нейронной активности. Эксперименты исследователей под руководством Дэвида Шульца показали, что два идентичных по сути нейрона решают одинаковую задачу (достижение некоей характерной электрической активности) разными способами.

Учёные ставили опыты с моторными нейронами краба — и оказалось, что разные нейроны одной цепи выдавали один и тот же конечный импульс, но при этом величина их проводимости менялась в 2–4 раза. В статье, появившейся в журнале PNAS, исследователи сообщают, что клетки при этом использовали разные комбинации ионных каналов, но конечный результат — подчеркнём ещё раз — оставался одним и тем же.

Итак, если мы говорим, к пример, о той же эпилепсии, то её можно описать следующим образом: какой-то нейрон испытывает недостаток возбуждения от других нейронов и пытается скомпенсировать это, повышая собственную возбудимость. Но затем, если до этого нейрона вдруг дойдёт нормальный импульс, он перевозбудит сверхвозбудимый нейрон, что в результате выльется в эпилептический припадок. Вопрос же в том, за счёт каких нейронов возникнет такая сверхвозбудимость и какой именно импульс станет тем камешком, который вызовет эпилептическую «лавину».

Истчоник: КОМПЬЮЛЕНТА

Если пчела случайно залетит не в свой улей, её оттуда немедленно прогонят, ибо чужак. Если же пчела возвращается домой, то тут её ждёт самый радушный приём, во время которого не возбраняется даже что-то вроде поцелуев: пчёлы слизывают друг у друга жидкие выделения изо рта. Но в любом случае, чтобы понять, как относиться к другому, пчёлы используют свою правую антенну — именно она отвечает у них за социальные контакты.

Для дружбы и вражды пчёлы используют правую антенну. (Фото Marcos Arruda.)Учёные давно знали, что левая и правая пчелиные антенны по-разному чувствуют и предназначены для разных сигналов. Но только сейчас зоологам из Университета Трента (Италия) и Университета Новой Англии (Австралия) удалось увидеть, какую роль в социальной жизни пчёл играет эта асимметрия.

Антенны пчёл усыпаны множество сенсилл, причём на правой находится больше органов чувств, отвечающих за обоняние. Когда исследователи сажали вместе двух пчёл из одного улья, которые были лишены левой антенны, то насекомые быстро узнавали друг друга и обменивались, что называется, сердечными знаками внимания. Если же пчёлы были лишены правой антенны, то никакого дружелюбия они не проявляли и даже время от времени пытались атаковать соседа челюстями или жалом.

Если же пчёлы были из разных ульев, то правые антенны побуждали своих владельцев к агрессии по отношению к чужаку. А когда у пчёл оставалась только левая антенна, то они были более склонны игнорировать друг друга. То есть, как пишут исследователи в Scientific Reports, правая антенна корректирует поведение под текущий контекст, она как бы придаёт социальному контакту оттенок дружбы или вражды. Левая же, скорее всего, асоциальна — сигналы от неё могут только запутать, заставляя друга воспринимать как врага, а настоящего врага игнорировать.

Но гораздо любопытнее то, что у пчёл обнаружилась лево-правая функциональная асимметрия в отношении антенн — ведь это в какой-то степени напоминает асимметрию человеческого мозга, у которого, как известно, разные полушарии предпочитают выполнять разные функции.

Все крокодилы обладают своеобразными поверхностными рецепторами, которые располагаются у них на голове. Кроме того, они размещаются в роговых щитках, покрывающие всё тело животного. Эти щитки состоят из кератина, кроме того, нередко они укреплены костными пластинами (причём те из них, что находятся на голове, имеют одну особенность: они образуются из отвердевшей и растрескавшейся кожи, то есть их формирование не контролируется генами).

Рецепторы на голове крокодилов одновременно чувствуют механическое давление, температуру и растворённые в воде химические вещества. (Фото авторов работы.)Рецепторы, которые находятся в челюстных щитках, долгое время считались просто осязательными, хотя и весьма чувствительными, подобно боковой линии у рыб. Полагали, что эти органы чувств помогают крокодилам воспринимать малейшие вибрации в воде, исходящие от других животных.

Но, как оказалось, эти рецепторы сильно недооценивали. Исследователи из Женевского университета (Швейцария) проследили за тем, как они развиваются у кайманов и нильских крокодилов, обращая особое внимание на те стадии, когда кожа на голове ещё не начала преобразовываться в щитки.

Выяснилось, что эти «органы осязания» не только чувствуют механическое давление, но и обладают и термо- и хемочувствительными рецепторными каналами. То есть крокодил с помощью одного и того же органа может узнать и направление волны, и её температуру, и её запах. Солёность воды, впрочем, эти рецепторы не отслеживали. (У нильского крокодила для этого есть специальные железы на языке, которые позволяют ему поддерживать водно-солевой баланс в слишком солёной воде.)

Авторы работы подчёркивают, что никакие другие позвоночные ничем подобным не обладают, но зато эти комплексные органы чувств есть у всех крокодилов, включая гавиалов, кайманов и аллигаторов.

Возможно, такое «сгущение» функций произошло из-за появления брони — превращения кожи в панцирь из ороговевших щитков. То есть крокодилам нужно было сохранить высокую чувствительность сформировавшегося панциря, и образование комплексных рецепторов могло быть одним из решений этой задачи.

Результаты исследования будут опубликованы в журнале EvoDevo.

Источник: КОМПЬЮЛЕНТА

Более 3 млн лет назад некоторым обитателям Южной Америки не повезло жить в одно время с непривычным нашему сегодняшнему глазу сумчатым хищником, обладавшим клыками, которые своей длиной превосходили «клинки» самих саблезубых тигров.

В разрезе показаны черепа (А) саблезубого тигра (Smilodon) и (B) сумчатого саблезубца (Thylacosmilus). Челюсть тилакосмила открывалась невероятно широко. (Изображение авторов работы.)Однако новое исследование показало, что, несмотря на столь импозантное строение зубов, укус этого древнего плотоядного был не сильнее, чем у домашнего кота. Практически вся сила животного заключалась в его передних конечностях и мускулах шеи.

Thylacosmilus atrox («сумчатая сабля») был размером с ягуара, но «выглядел и вёл себя как уже никто сегодня», отмечает палеонтолог Стивен Ро из Университета Нового Южного Уэльса (Австралия). На первый взгляд, тилакосмил походил на саблезубых кошек плейстоцена вроде североамериканской «иконы» Smilodon fatalis. Оба обладали длинными клыками, предназначенными для нападения на крупную дичь, но животных разделяли по крайней мере 125 млн лет эволюции, подчёркивают исследователи.

Тилакосмил вымер 3,5 млн лет назад. Его клыки — крупнейшие среди саблезубых тварей. Они продолжали расти на протяжении всей его жизни, а их корни впивались чуть ли не в черепную коробку. Зубы к тому же насаживались на длинные напоминающие ножны гребни, которые выступали из нижней челюсти.

Исследователи воссоздали силу укуса хищника, основываясь на окаменевших черепах. Были разработаны компьютерные модели, способные сравнить механику укуса саблезубого тигра и нашего героя, а также современной домашней кошки и леопарда.

Предыдущие «краш-тесты», проведённые г-ном Ро, показали, что смилодон, исчезнувший всего 10 тыс. лет назад, обладал весьма дрянным укусом по сравнению с современными хищниками из семейства кошачьих вроде африканского льва. На этот раз выяснилось, что у тилакосмила тоже были слабые челюсти.

«Говоря начистоту, челюстные мышцы тилакосмила — это какой-то позор, — признаётся г-н Ро. — Сила укуса в 80–100 кг при широко раскрытых челюстях уступает таковой даже домашней кошки».

Чтобы нападение было эффективным, считает г-н Ро, тилакосмил должен был полагаться на грубую силу и точность броска.

Животное, скорее всего, хватало и обездвиживало жертву дюжими передними лапами. Испытания показали также, что тилакосмил обладал более сильными мышцами шеи, чем Smilodon, и это, вероятно, придавало мощности его финальному укусу. Ну а поскольку зубы-сабли были довольно хрупкими, укус приходилось тщательно планировать, чтобы попасть прямо в дыхательное горло или крупные артерии на шее жертвы, заключает г-н Ро.

Результаты исследования опубликованы в журнале PLoS One.

Источник: КОМПЬЮЛЕНТА

Подцарство: Эуметазои

1. Общие сведения о эуметазоях

Эуметазо́и или настоящие многоклеточные (лат. Eumetazoa) — подцарство животных, в которое входят все виды, обладающие настоящей многоклеточной структурой (рис. 1).

Рис. 1. Представители подцарства Эуметазои (Eumetazoa)Противопоставлено менее развитому подцарству прометазоев (лат. Prometazoa) к которому относят всех пластинчатых и губок. По другой классификации противопоставлено подцарствам паразоев и агнотозоев куда так же входят соответственно губки и пластинчатые.

Эуметазои отличаются наличием мышечных и нервных клеток, а также специализированных межклеточных контактов. В насточщее время многие авторы отвергают выделение подцарств прометазои и эуметазои. Согласно современным молекулярно-биологическим и сравнительно-анатомическим данным, предполагается, что пластинчатые являются сестринской группой кишечнополостных, а губки — сестринской группой гребневиков. Вероятно, отсутствие у этих животных мышечных и нервных клеток — результат вторичного упрощения. [1]

Данное поддцарство делится на два раздела - Кишечнополостные (Coelenterata) и Двусторонне-симметричные или билаеральные (Bilateria).

2. Происхождение представителей подцарства Эуметазои (Eumetazoa)

Считается, что первые простейшие животные возникли в конце протерозойской эры - 700 млн лет назад (в некоторых публикациях указывается дата 1,4 млрд. лет назад). В вендский период (эдиакарий) Землю населяли мягкотелые существа — вендобионты являвшиеся первыми из известных и широко распространёнными многоклеточными животными. Не смотря на то, что в ископаемых отложениях этого периода почти отсутствуют останки живых организмов, сохранилось огромное число их отпечатков. Это связано с тем, что те ещё не успели выработать твёрдую оболочку, а следовательно, не могли сохраниться в окаменевшем виде.

Рис. 2. ГребневикиПредполагается, что предком всех эуметазои были фагоцителлы. Плававшие в толще воды за счет биения ресничек кинобласта и питавшиеся захватывая взвешенные в среде частички пищи и переваривая их клетками фагоцитобласта. На более поздних этапах эволюции происходили многочисленные адаптации потомков фагоцителлы к многообразным условиям существования при оседании их на дно или при перемещении к поверхности, а также при изменении источников питания (захват мелких или крупных, живых или мертвых пищевых частиц). [2]

Большое значение в эволюции потомков фагоцителлы имело изменение характера движения: пассивное движение или прикрепленный образ жизни обусловливают лучевой тип симметрии, в то время как активное перемещение в определенном направлении предусматривает формирование двубоковой, или билатеральной симметрии. В результате чего возникло огромное многообразие форм многоклеточных животных.

Следующим этапом развития животных (представителей эуметазои) стало появление гребневиков (рис. 2).

    Одними из наиболее древних находок многоклеточных животных являются археоциаты, Харния или Чарния (Charnia) (рис. 3) и Charnodiscus, многочисленны медузы (Beltanella, Medusinites, Cyclomedusa и проблематичные формы, близкие современным морским перьям (Rangea, Arborea). На морском и океаническом дне обитало большое разнообразие кольчатых червей (сечас известно 5 видов многощетинковых червей принадлежащих родам Сприггина (Spriggina) и Дикинсония (Dickinsonia), от которых в дальнейшем произошли моллюски и членистоногие. Кроме вышеперечисленных морских обитателей встречались членистоногие-антроподы (Precambridium), являбщиеся отдаленными предками ископаемых трилобитов, а также современных насекомых - пауков и скорпионов. Другими интересными животными эдикара являлись трибрахидиумы (Tribrachidium) которые до сих пор не нашли своей ниши в современой систематике.

Рис. 3. Чарния (Charnia)Животный мир вендского периода ( рис. 4) не отличается особым разнообразием, сейчас описано всего лишь около 220 видо обитавших в этот период животных, что во многом связано с их холодной средой обитания и отсутствия твердых скелетов. Среди описанных животных известны и первые появившиеся тогда кишечнополосные хищники.

Рис. 4. Животный мир вендского периода (Эдикария)Представители животного мира Эдиакара, жили преимущественно на морском дне. Они кормились в слое органического вещества (детрита), который покрывал донный ил, образованный останками множества одноклеточных организмов, населявших толщу воды над ними. Плоские и кольчатые черви плавали над самым дном или ползали среди осадков. Спешить им было некуда, ибо хищников здесь было очень мало.

Морские перья поднимались с морского дна, подобно неким перообразным цветкам, тщательно отфильтровывая воду в поисках пищи. Трубчатые черви лежали среди донных отложений, шевеля своими щупальцами в насыщенной детритом воде. Примитивные иглокожие, родичи современных морских звезд и морских ежей, всю свою жизнь проводили в толстом слое ила. Было там и множество крупных плоских животных в форме блина; эти похожие на медуз создания также, судя по всему, обитали на илистом дне. А над ними в морской воде медленно проплывали настоящие медузы.

В Эдиакарских отложениях встречаются многочисленные окаменевшие отпечатки мягкотелых животных, ползавших когда-то по морскому дну. В некоторых местах в иле запечатлелись парные V-образные отметины, похожие па царапины, оставленные парами крохотных ножек. Возможно, это следы примитивных артропод, или членистоногих, - отдаленных предков ископаемых трилобитов, а также современных нам насекомых - пауков и скорпионов.

Появившись во время великих оледенений впервые в холодных эдикарских водах, под конец протерозоя первые животные начали завоевывать тропические широты вытесняя прочно обосновавшихся там прокариотов.[3]

Более подробно о дальнейшем развитии эуметазоев, вы можете прочитать в описании царства животных.

А.С.Антоненко