В Грузии найден целый череп возрастом 1,8 млн лет — самый ранний из принадлежащих гомининам. Он говорит о том, что этот вид был довольно разнообразным — настолько разнообразным, что у некоторых учёных даже появилось желание объявить несколько видов Homo формами человека прямоходящего. 

Да, это он. (Фото AP Photo / Shakh Aivazov.)Разумеется, есть и более древние окаменелости гомининов. Но здесь речь идёт о целом черепе: черепная коробка, лицо и нижняя челюсть — всё на месте. Предыдущим рекордсменом был скелет знаменитого «Мальчика из Турканы», которому 1,5 млн лет.

Череп обнаружен в Дманиси на юге Грузии: нижнюю челюсть нашли в 2000 году, а соответствующую черепную коробку — в 2005-м. Это уже пятый череп из Дманиси, где найдены также простые каменные орудия и множество костей животных. 

Давид Лордкипанидзе из Грузинского национального музея, Марсиа Понсе де Леон из Антропологического института и музея Цюриха (Швейцария) и их коллеги, изучив останки, выдвинули радикальную и очень смелую гипотезу. По-видимому, многие виды гомининов, которые сосуществовали в те времена, в действительности представляли собой один и тот же вид — Homo erectus. Просто анатомические особенности человека прямоходящего варьировались сильнее, чем считалось. 

Фото Georgian National Museum.Для демонстрации своей правоты учёные измерили лица пяти гомининов из Дманиси (все они жили примерно в одно время) между собой и с лицами африканских гомининов того же периода. В качестве контрольных групп выступили современные люди и шимпанзе. 

В то время как окаменелости гомининов явно отличаются от современных людей и шимпанзе, между собой они разнятся меньше и могут быть отнесены к одной, хотя и чрезвычайно многообразной, группе. Исследователи не видят причин для выделения человека умелого (Homo habilis) и человека рудольфского (Homo rudolfensis) в отдельные виды. По их мнению, это тот же человек прямоходящий. 

«Мы не против мысли о том, что 2 млн лет назад существовало несколько видов Homo, — поясняет Кристоф Цолликофер из цюрихского Антропологического института и музея. — Смысл в том, что мы не располагаем достаточными данными для выявления различий между видами». 

Было бы наивным ожидать, что сообщество антропологов с лёгкостью откажется от привычной теории. Фред Спор из Института эволюционной антропологии Общества им. Макса Планка (ФРГ) готов принять мысль о том, что в Дманиси обитал человек прямоходящий и что Homo erectus был очень разным. В то же время ему кажется маловероятным, что все африканские экземпляры следует тоже отнести к этому виду. Он обращает внимание на то, что г-н Лордкипанидзе и его коллеги считают человеком прямоходящим даже некоторых австралопитеков, несмотря на их явно обезьяньи черты. Поэтому не удивительно, отмечает эксперт, что грузинско-швейцарская группа проглядела более тонкие различия между видами Homo. 

Один из самых авторитетных палеоантропологов современности Крис Стрингер из лондонского Музея естественной истории (Великобритания) придерживается похожего мнения. Он тоже не видит ничего странного в том, что видовая принадлежность некоторых ранних африканских образцов может быть пересмотрена, с тем чтобы расширить вариативность человека прямоходящего. 

Портрет хозяина черепа (иллюстрация J.H. Matternes).«Но Африка — огромный континент с глубокой летописью самых ранних стадий человеческой эволюции, и видовое разнообразие определённо существовало более 2 млн лет назад, — поясняет г-н Стрингер. — Поэтому я сомневаюсь в том, что все окаменелости ранних представителей Homo разумно объединять в рамках человека прямоходящего». 

Гипотеза отчасти основана на предположении, что палеонтологическая летопись гомининов неполна и что антропологи вынуждены давать характеристику целому виду по единственному экземпляру, который к тому же зачастую неполон. Г-н Спор считает, что это не совсем так: «Да, есть такой популярный миф, который гласит, будто находок так мало, что они все помещаются в коробку из-под обуви. На самом деле палеонтологическая летопись замечательна. Найдены сотни окаменелостей». Например, по его словам, известно по крайней мере 30 полных черепных коробок человека прямоходящего. 

Тем не менее, хотя радикальные предложения исследователей оспариваются, новый череп подтверждает эволюционный успех человека прямоходящего. Гоминины, как принято считать, возникли в Африке, и Homo erectus был первым, кто покинул свою родину, — задолго до того, как по его следам последовал человек разумный. 

«Гоминины из Дманиси — древнейшие представители Homo за пределами Африки», — говорит г-н Лордкипанидзе. Несмотря на это, по сравнению с современными людьми мозг у них был поменьше, а изготавливать они могли только самые простые орудия. Отсюда вывод: не надо много ума, чтобы заселить весь мир.

Да, человек прямоходящий не добрался до Австралии и Америки, но всё остальное с удовольствием колонизировал. Возможно, именно от него произошли так называемые хоббиты — миниатюрные гоминины, останки которых найдены на индонезийском острове Флорес. 

Новый череп говорит о том, что H. erectus развивался «мозаичным» образом, отмечает г-н Спор: сначала менялись одни характеристики черепа, потом — другие. Первой изменилась форма черепной коробки: у этого образца она имеет типичную для человека прямоходящего форму, несмотря на небольшие размеры, тогда как лицо и зубы ещё сохраняют черты человека умелого. У более позднего человека прямоходящего лицо и челюсти были всё-таки поменьше. 

Результаты исследования опубликованы в журнале Science.

Источник: КОМПЬЮЛЕНТА

Считается, что ожирение, диабет, сердечно-сосудистые болезни приобрели характер эпидемии из-за того образа жизни, который подарил нам научно-технический прогресс. С одной стороны, благодаря НТР мы стали жить дольше, а потому некоторые болезни получили возможность проявиться: раньше индивидуум просто умирал от той или иной инфекции, прежде чем с ним мог приключиться какой-нибудь остеопороз. С другой стороны, наше тело попросту не готово к новым условиям: приученные эволюцией к большой физической нагрузке и питанию растительной волокнистой пищей, мы оказались не приспособлены к малоактивному образу жизни и обилию легко усваиваемых углеводов. 

Эволюция человекаОб этом в своей книге «История тела человека» пишет Дэниэл Либерман, биолог-эволюционист из Гарвардского университета (США). Труд, впрочем, посвящён более общим вопросам: автор рассматривает главные перемены, которые происходили с нашим телом в течение эволюции. Таких перемен г-н Либерман насчитывает семь, из которых первые пять можно отнести на счёт, так сказать, естественной эволюции, а последние две произошли благодаря социально-культурным факторам. 

Наверное, легко догадаться, что первой глобальной переменой с нашими предками стало то, что они встали на две ноги. Считается, что это умение распространилось среди ардипитеков, живших 5,9 млн лет назад в Африке; сейчас ардипитеков называют, несмотря на всё их сходство с обезьянами, древнейшими предками человека. По словам автора, на две ноги нашего «пра» заставило встать общее похолодание климата и вызванное этим сокращение дождевых лесов, богатых пропитанием.

Передвижение на двух ногах неизбежно должно было привести к выпрямлению тела, то есть сделать предков прямоходящими. Ардипитеки лишь начали практиковать бипедализм, прямохождение же в явном виде проявилось у австралопитеков, коим по мере дальнейшего похолодания и иссушения климата приходилось преодолевать большие расстояния в поисках пищи. «Фруктовый кризис» заставил австралопитеков искать корни, семена, клубни и т. п., искать долго и упорно, и для этого понадобилось оптимизировать собственную конструкцию. 

Полностью выпрямился, однако, не австралопитек, а человек прямоходящий, у которого уже было «почти человеческое» тело, приспособленное для долгих переходов и бега, увеличенный мозг и полноценная способность к созданию орудий труда. Потомки этих первых охотников-собирателей продолжали наращивать мозг и вообще размеры тела, причём достижение ими зрелости обрело нынешнюю постепенность. Ключевой адаптацией стала способность к накоплению больших количеств жира, который мог быть очень кстати при беременности и кормлении детей. Кроме того, дополнительный жир облегчал питание разросшегося мозга. 

Homo sapiens, возникший 200 тыс. лет назад, хотя и не очень отличается от неандертальца, всё же приобрёл некоторые весомые особенности в строении мозга и черепа, сделавшие возможным развитие языка и сложной социальной структуры. И вот тут человек попадает под влияние культурно-эволюционных факторов.

С развитием цивилизации человек сам обеспечил себе новые факторы внешней среды, которые приобрели вполне эволюционную силу. Один из них — фермерский образ жизни, когда охотники и собиратели научились возделывать землю и выращивать скот. С одной стороны, это привело к появлению излишков продовольствия и резкому росту популяции. С другой — изменения в рационе и способе добычи пищи заставили нас собираться в селениях и городах, давая тем самым шанс инфекционным болезням. (Имеется в виду, что даже сельская община — это всё равно более многочисленная и плотная единица социума, нежели охотничья «банда».)

Но не стоит забывать, что фермерством занялись люди, в недавнем эволюционном прошлом практиковавшие активную охоту и собирательство. Их гены, подогнанные к названным занятиям, вошли в некоторое противоречие с новым, «сельскохозяйственным» укладом жизни. В результате человек обрёл неинфекционные болезни; новые крестьяне жили меньше, росли и развивались хуже, чем их предки-охотники. 

Ну а вторым рукотворным фактором эволюции, по Дэниэлу Либерману, оказалась промышленная революция, влияние которой мы испытываем по сей день. (Понятно, что каких-то крупных анатомических перестроек, подобных появлению прямохождения, она не принесла, но в «Истории тела человека» говорится не только и не столько об анатомических революциях, сколько о поворотных моментах во взаимоотношениях нашего тела и окружающей среды.) Промреволюция ознаменовала собой, пожалуй, наступление самой здоровой эпохи для человечества — здоровой в прямом, медицинском смысле слова. Однако при всех успехах медицины, при всём увеличении продолжительности жизни нельзя закрыть глаза на то, что, к примеру, ожирение действительно стало одной из главных проблем современного человека.

Главная мысль г-на Либермана в том, что наше тело не готово к среде, воцарившейся вокруг. Гены, грубо говоря, у нас древние, а окружение — слишком новое. Гены изменить (пока) нельзя — значит, нужно менять среду. Но как это сделать? Уж не предаться ли теперь всем человечеством охоте и собирательству? При этом г-н автор вовсе не порицает, например, стремление отдыхать весь день напролёт: это, по его словам, вполне нормальные устремления, которые сохранялись у человека на протяжении всей его истории. В конце концов, Бог, изгоняя человека из рая, проклял его трудом. Однако до недавнего времени сей «утраченный рай» был недостижим: наши предки, может, и хотели бы проводить дни в лености, но им приходилось бегать марафоны по полям и лесам за дичью.

А сейчас, стало быть, мы находимся в положении обретённого идеала, вот только наши гены... Они об этом не знают.

Стоит, однако, заметить, что книга вовсе не горюет об утраченном «золотом каменном веке»: г-н Либерман скептически относится к попыткам избавиться от ожирения с помощью так называемых палеодиет. Древние охотники и собиратели вовсе не были «заточены» под то, чтобы быть здоровыми. Их целью, как у всякого животного, было иметь как можно больше потомства. 

То есть выход состоит в том, чтобы усидеть на двух стульях: не отказываясь от промышленной революции, обеспечить устаревшим генам более или менее привычную среду. Всё это навевает не слишком оптимистичные выводы: с одной стороны, за ожирениями и диабетами стоит столь могучий аргумент, как эволюция (точнее, эволюционно-экологические несоответствие), а с другой — чтобы это несоответствие ликвидировать, нужно предпринять колоссальные усилия и учесть массу факторов.

Но и к самой работе можно предъявить некоторые резонные претензии. Вся эта теория, как легко понять, есть продукт нынешнего дня, и мы сегодняшние, разумеется, считаем, что ожирение, диабет и сердечно-сосудистые болезни — это проклятие нашего века. Да, то, что касается ожирения, кажется, трудно оспорить; в такой же ситуации вы окажетесь, если начнёте отрицать то, что выброс парниковых газов имеет чёткие физические последствия. Но что делать с другими болезнями — скажем, с раком? Так ли уж точно мы знаем, что охотники-собиратели и фермеры болели им меньше нашего? Можно сколько угодно доверять медицинским знаниям древних египтян, однако так можно договориться до того, что диагностика за несколько тысяч лет мало чему научилась. К тому же некоторые свежие исследования «новых» болезней говорят о том, что совсем недавно их просто не различали (впрочем, справедливости ради стоит сказать, что в этом случае речь идёт о «новых» инфекционных недугах).

Истчоник: КОМПЬЮЛЕНТА

Ученые впервые составили полный список ингредиентов, которые встречаются в человеческой моче. Это поможет усовершенствовать методы диагностики различных болезней.

В человеческой моче содержится 3000 веществРезультаты исследования, проведенного канадскими специалистами из Университета Альберты, опубликованы в журнале PLoS ONE.

Моча служит одним из важнейших индикаторов состояния здоровья пациента, однако обычно медики обращают внимание лишь на 6-7 ее компонентов. В медицинских справочниках приводится список из 50-100 веществ, которые содержаться в человеческой моче. Однако авторы статьи показали: на самом деле в моче встречается на два порядка больше веществ.

Составить исчерпывающий перечень всех ингредиентов мочи специалистам удалось при помощи целого набора методов: газовой и жидкостной хроматографии, масс-спектрометрии и спектроскопии ядерного магнитного резонанса. До этого человеческая моча ни разу не подвергалась столь тщательному анализу.

Всего в моче обнаружилось около 3000 метаболитов – промежуточных продуктов обмена веществ. Их присутствие зависит от состояния организма, а также от пищи, напитков и лекарств, которые употребляет человек. Исследователи надеются, что их данные помогут усовершенствовать методы диагностики – в этом случае по анализу мочи можно будет сказать, например, есть ли у пациента злокачественные опухоли.

В 2011 году этот же коллектив ученых «расшифровал» химический состав крови, а в 2008 году – составил полный список веществ, присутствующих в цереброспинальной жидкости.

Истчоник: infox.ru

У всех есть свой предел — и у любителей побегать на выходных, и у олимпийцев. По-научному этот предел называется лактатным порогом: как только вы его перешагнули, начинаются неприятные ощущения. Наверное, каждому знакомо это чувство: сердце бешено колотится, вы хватаете ртом воздух, усталость в мышцах нарастает снежным комом, а потом они просто отключаются. Тем не менее на свете есть по крайней мере один человек, который избежал этой участи, несмотря на интенсивные тренировки. Его зовут Дин Карназес. 

Найти фотографию стоящего Дина Карназеса было непросто. (Фото Philip Anema/Zozi.) Калифорниец справлялся с самыми тяжёлыми испытаниями: он бегал марафон до Южного полюса при температуре -25 °C и участвовал в знаменитом сахарском Marathon des Sables. И он ни разу не чувствовал ни жжения в мышцах, ни судорог, даже пробежав полторы сотни километров. «На определённой скорости я могу бежать очень долго, не уставая», — признаётся ультраспортсмен. Ему приходится ограничивать себя сознательно.

Во время физической работы организм расщепляет глюкозу, извлекая таким образом необходимую ему энергию. Побочным продуктом этих реакций и дополнительным источником энергии становится молочная кислота (лактат). При достижении определённого порога организм уже не способен расщеплять лактат так быстро, как он производится, и молочная кислота начинает накапливаться в мышцах. Тем самым тело даёт вам знать, что пора остановиться. Г-н Карназес ни разу в жизни не получал такого сигнала. 

«В конце концов я просто засыпаю, — говорит он. — Однажды я бежал трое суток без сна, и на третью ночь пережил что-то вроде психоза. Бывало, я засыпал прямо на ходу и только силой воли заставлял себя бежать дальше». 

Железная сила воли — общая черта всех сверхмарафонцев, но в 2006 году во время подготовки к тому, чтобы пробежать 50 марафонов за 50 дней, г-н Карназес обнаружил, что у него есть не только это. Аэробные тесты не показали ничего экстраординарного: обыкновенный высококвалифицированный спортсмен. Но тест на лактатный порог принёс сенсацию. «Мне сказали, что он займёт 15 минут максимум, — вспоминает атлет. — Но прошёл час, им пришлось остановить тестирование, и они признались, что никогда не видели ничего подобного». 

Как поясняет Лоран Мессонье из Савойского университета (Франция), аэробный тест определяет возможности сердечно-сосудистой системы, а лактатный порог (его ещё называют анаэробным) имеет отношение к способности удалять молочную кислоту из крови и преобразовывать её в энергию. «Если взять перспективного бегуна и тренировать его в течение длительного времени, его сердечно-сосудистая система улучшится до определённого момента, после которого добиться прогресса будет уже трудно, — рассказывает специалист. — Этот предел зависит от физиологии сердца и сосудов. Тем не менее дальнейшие тренировки, хотя и не улучшат аэробную способность, заметно повысят спортивные показатели, ибо лактатный порог определяется не состоянием сердечно-сосудистой системы, а качеством мышц». 

Организм выводит молочную кислоту из крови путём ряда химических реакций, обусловленных митохондриями в клетках мышц. Эти реакции преобразуют лактат обратно в глюкозу. Процесс ускоряется специфическими ферментами, а также зависит от размеров митохондрий (чем больше их ёмкость, тем активнее они смогут использовать молочную кислоту в качестве топлива). 

Годы тренировок приведут к тому, что ваши ферменты и митохондрии станут работать более эффективно. А если к тому же вы унаследовали способность к выработке особенно полезных ферментов и созданию митохондрий особенно большого размера, ваш личный лактатный порог будет намного выше, чем у других. 

Г-н Карназес влюблён в бег с раннего детства. Ещё в средней школе он демонстрировал такие успехи, которые намного превосходили показатели сверстников. На одном благотворительном мероприятии лучшие из его товарищей смогли сделать только 15 кругов по стадиону, а он — 105. Вскоре он по какой-то причине перестал бегать, но ближе к тридцати годам его вдруг захлестнуло, и он отправился в ночь. 

Большинство из нас, пропустив 15 лет тренировок, не убежали бы далеко, но г-н Карназес остановился только через 50 км! Мозоли болели, как проклятые, но мышцы не выказывали никаких признаков усталости. 

«Многие бегуны из спортивной элиты улучшают способность организма к выведению молочной кислоты за счёт долгих лет тренировок, но у всего есть предел, — говорит уникум. — Всё остальное, как мне сказали, это наследственность. Лучшее, что может сделать бегун на длинные дистанции, — это выбрать правильных родителей!» 

По-видимому, дело здесь не только в ферментах и митохондриях. Г-н Карназес считает, что определённую роль играют небольшое количество жира, низкая потливость, сильнощелочная диета, слабое воздействие экологических токсинов. Генетика действительно даёт некоторые преимущества, но гены выражаются по-разному в зависимости от окружающей среды и образа жизни. Г-н Мессонье согласен: если вырастить одного близнеца в Африке, а другого — в Северной Европе, их гены будут вести себя неодинаковым образом. 

Скорее всего, свет на загадку г-на Карназеса смог бы пролить эксперимент с его братом, который никогда не занимался спортом на износ и не знает своих истинных возможностей.

Источник: КОМПЬЮЛЕНТА